Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол

Друид лишь скривил губы в презрительной улыбке, не очень-то ему хотелось объяснять этому глупцу очевидные вещи. Причин для Хельги и его друзей убрать своего агента хватало, и самая главная – на всякий случай, чтоб не выдал, ежели что. Друид бы поступил точно так же. И, скорее всего, это их рук дело. Вот уж, поистине, послали боги помощничков! Что ни помощник – то дурак, каких мало. Взять хоть этого Ильмана. Вроде не сказать, что дурень – хитер, хитер, бестия, коварен! Но вместе с тем – и не умен нисколько. Ведь хитрость – это совсем не то, что ум. О Мечиславе и говорить нечего – по рассказам Ильмана, туп, как полено. Однако ж с разбойничками своими неплохо управляется, так для этого не ум нужен, а кулак крепкий. Эх, вот был раньше слуга – Конхобар. Вот уж кто умен – не откажешь. Трусоват, правда, зато нюх, как у волка. За одно лишь то, что увел его Хельги – заслуживает молодой ярл смерти! Теперь, имея в руках Камень, можно попробовать наказать предателя Конхобара. Но с ярлом не поможет и Камень! Друид заскрежетал зубами, вспомнив тот давний случай в Таре. Кто бы мог подумать, что сила волшебного камня совсем не подействует на Хельги? Значит, кроме Камня, нужно что-то еще. Быть может, сила богов? Но богам нужны жертвы, настоящие человеческие жертвы – и не одна-две, а много, много больше! А для этого нужно быстрее брать себе всю власть в Киеве, заставить киевлян и окрестные племена приносить обильные кровавые жертвы, для начала – хотя бы Перуну, и – не хотеньем, так силой. Подчинить себе всех местных жрецов – волхвов. Вот где пригодился бы умный помощник типа Истомы Мозгляка. Да-а… Наверное, зря он, Форгайл Коэл, отдалил от себя Истому, сначала отправив его приглядывать за молодым ярлом в Ладогу и Хазарию, а затем, по возвращении, толком не обласкал, не уверил в собственной его, Истомы Мозгляка, значимости и нужности. Да уж, что имеем, не храним…

– Как там наш староста Мефодий поживает, Ильмане? – Дирмунд неожиданно для собеседника перевел разговор в другое русло.

– Мефодий? – вздрогнул Ильман. – Ничего себе поживает, хитрован толстый, жирует, можно сказать. Тем более, серебришко теперь есть… Я б ему и засохшей корки не дал!

– Возьмешь еще серебра, – невозмутимо произнес князь. – Передашь да скажешь – тот богатый господин, чье серебро, хочет встретиться да сговориться окончательно насчет обители дальней. Как там у него с Никифором дела?

– С каким Никифором? А! – вспомнив, Ильман Карась ухмыльнулся. – Кажинный день ходит тот Никифор к Мефодию, да не по одному разу. Беседуют друг с дружкой умилительно, все так, как ты и приказывал, княже.

Дирмунд одобрительно кивнул, жестом отправляя Ильмана вон.

– Да, осмелюсь просьбишку высказать, княже. – Тот вдруг остановился в дверях. – Не свою, Мечислава.

– И чего ж он хочет?

– Защиты. Забижают его, батюшка.

– Кто ж это его забижает? Он сам кого хоть обидит. – Дирмунд засмеялся.

– Незнаемые вой. Окольчужены, дерзки, в шлемах да масках-бармицах.

– Вот как? – удивился князь. – Окольчужены, говоришь? Что за воины? Вижу, ты что-то знаешь. Говори!

Ильман Карась замялся:

– Не знаю, как и сказать, князь…

– Говори, как есть, да не темни!

– Слушаюсь, княже. – Ильман оглянулся на дверь, придвинулся ближе, зашептал: – Мы с Мечиславом мыслим – то старшая дружина шалит от безделья. Отсюда и оружье, и уменье воинское, и превеликая дерзость. Всех обидели, не токмо Мечислава. И квасных, и лошадников. А те – людищи серьезнее некуда, враз голову оторвут. Знать, те, кто грабил, за собою великую заступу чуют.

– Старшая дружина? – переспросив, нахмурился князь. – Если так, у них сильный заступник – князь Хаскульд!

– Аскольд, – на славянский манер повторил Ильман. – Тако ж мы и мыслили, с Мечиславом.

– «Мыслили»! – не удержавшись, передразнил Дирмунд. – Пришла весть от Лейва.

– Неужто уже и острожек выстроил? Успел? – удивился Ильман. – Так теперь надоть…

– Теперь надоть позвать ко мне Харинтия Гуся, – с усмешкой перебил его князь. – Пусть придет сегодня. Да тайным ходом, чтобы никто не видел. Мефодия тоже тайно проведешь, только его пораньше… Впрочем… Нет!!! – В черных глазах друида вдруг вспыхнул огонь ярости и азарта. – Первым пусть придет Харинтий… Мефодий – опосля. Будет у меня с ним важная беседа… Что там вы сболтнули пропавшему Зевоте?

– Как и договаривались, что большой караван отправится скоро к древлянам.

– К древлянам. Думаешь, он вам поверил?

– А как же! Уж про радимичей ни в жисть не догадается…

– Не догадается? Ну, иди, Ильман, действуй. – Дирмунд лично прикрыл за ушедшим разбойником дверь, усевшись на лавку, ухмыльнулся:

– «Не догадается!» Это если такой же дурень, как вы… Так пусть догадывается. А мы поостережемся! Заодно посмотрим – на том ли свете предатель Ярил или еще на этом. Всяко может быть. И если на этом…

Тонкие губы Дирмунда побелели, так крепко он их сжал от ненависти и злобы.