Вещная жизнь. Материальность позднего социализма

Фетишизм детали – всячески поддерживаемый в кружках – требовал создания домашнего исторического архива. В процитированном отрывке этот совет четко проиллюстрирован рекомендацией использовать отдельные папки для хранения материалов по каждой модели. Отправной точкой для архива служили краткие исторические справки об эксплуатации прототипа в российских или советских вооруженных силах, прилагаемые к инструкциям по сборке моделей, но предполагалось, что они лишь подогревают желание узнать об истории прототипа как можно больше. Чтобы удовлетворить любопытство, моделистам следовало обратиться к «специализированным журналам ‹…› фотографиям из периодических изданий, книг, мемуаров и т. п.» и перенести нужные материалы в «одну папку», воспроизведя у себя дома часть этого обширного исторического архива. Его составными элементами были не классы или производственные отношения, как того требовал исторический материализм, а технические объекты, их конструкторы, а также выдающиеся люди, пользовавшихся ими.

Далее моделистам предлагались разные возможности работы с архивом. Руководители кружков моделирования во дворцах пионеров и клубов юных техников устраивали экскурсии на аэродромы, в морские порты или на военные базы, где их подопечные знакомились с настоящей техникой и людьми соответствующих профессий. Государственные клубы моделистов в обязательном порядке проводили также встречи с ветеранами Великой Отечественной войны, а руководители кружков читали лекции на исторические темы. Как правило, в течение учебного года проходило несколько таких мероприятий[154]. Еще моделистам советовали читать специализированные и популярные технические журналы и книги. В приведенном выше отрывке Олег Лагутин отсылает читателей, в частности, к «Моделисту-конструктору», публиковавшему точные чертежи моделей, но неизменно предпосылавшему им рассказы о патриотических или, по крайней мере, назидательных эпизодах из истории эксплуатации прототипов. Так, в 1982 году журнал «Моделист-конструктор» начал печатать серию схем и изображений исторических самолетов-истребителей; серия продолжала выходить в 1983 и 1984 годах и охватила период от Первой мировой войны до войны во Вьетнаме. Статьи содержали сравнительный обзор наиболее значительных моделей каждой страны, показывая, как технологические новшества, введенные одним производителем, провоцировали волну изменений в военно-воздушных силах всех государств. Однако подробные схемы приводились только для самолетов, созданных для российского и советского воздушного флота или хотя бы использовавшихся в нем; в статьях описывались эпизоды из истории их эксплуатации, упоминались летавшие на них выдающиеся асы и вклад каждого самолета в военные действия. Первая статья из этой серии была посвящена ранним истребителям времен Первой мировой войны. Так как к ее началу Российской империи не удалось обзавестись собственными истребителями, автор уделил основное внимание французскому Morane-Saulnier G, который Россия закупила перед войной. Статья начиналась с описания первого в истории применения воздушного тарана против вражеского самолета, осуществленного русским авиатором Петром Нестеровым, летавшем на самолете Morane-Saulnier G, что и обеспечило этому истребителю место в пантеоне советской авиации.

В распоряжении моделистов, желавших собрать модель этого самолета, оказалась только одна схема раскраски и один набор опознавательных знаков – повторявшие облик самолета, на котором Нестеров в последний раз поднялся в воздух. Чтобы дополнить архив исторических знаний, собираемый юными моделистами, автор привел похвалы в адрес летчика из дореволюционных газет: «Итак, начало бою в воздухе положено. И первым бойцом явился он, русский герой, носитель венца славы за мертвую петлю, – Петр Николаевич Нестеров». Как само собой разумеющееся представлялось то, что героем статьи был офицер царской армии и дворянин, представитель класса, который большевики считали своим главным врагом, и что его отношение к «первой мировой империалистической войне» было исполнено достоинства и патриотизма, обусловленных его классовым происхождением. В статье приводилась клятва, которую якобы дал Нестеров перед вылетом: «Я даю вам честное слово русского офицера, что этот австриец перестанет летать!». Трудно придумать что-то более далекое от «пораженчества» и призыва «превратить империалистическую войну в гражданскую», о которых писали в советских учебниках истории[155]. В данной серии это была первая статья, где прослеживалась эволюция истребительной авиации от ранних образцов до реактивных истребителей третьего поколения. Вместе с тем, возводя истоки современной советской авиации к дореволюционным моделям самолетов, автор показывал историческую преемственность между Российской империей и Советским Союзом, косвенно подрывая представление об Октябрьской революции как радикальном разрыве с имперской Россией.