Вешние воды

Теперь в столовой их осталось трое. Скриппс, Мэнди и Даяна. Только эта троица. Мэнди говорила. Говорила, навалившись грудью на стойку. Скриппс не сводил с нее глаз. Даяна Уже даже не притворялась, что слушает. Она знала, что все кончено. Все и было кончено. Но она решила предпринять еще одну попытку. Одну последнюю храбрую попытку. Вдруг ей все же удастся удержать его. Может, все это было лишь сном? Она постаралась придать голосу спокойствие и заговорила:

— Скриппс, дорогой, — сказала она. Ее голос все же чуточку дрожал, но она взяла себя в руки.

— Чего тебе? — резко спросил Скриппс. О, опять эта ужасная отрывистая манера говорить.

— Скриппс, милый, не думаешь ли ты, что пора домой? — Голос Даяны вибрировал. — У нас с тобой есть новый выпуск «Меркьюри». — Чтобы угодить Скриппсу, она читала теперь не «Ландон меркьюри», а «Американ меркьюри». — Его уже принесли. Мне бы так хотелось, чтобы тебя потянуло наконец домой, Скриппс, там, в этом номере «Меркьюри», есть одна замечательная вещь. Пойдем домой, Скриппс, я никогда раньше ни о чем тебя не просила. Пойдем домой, Скриппс. О, пойдем же домой.

Скриппс поднял голову. Сердце Даяны забилось сильней. Может, пойдет? Может, она его все же еще держит? Держит его. Держит его.

— Пойдем, Скриппс, дорогой, — мягко повторила Даяна. — Там есть превосходная статья Менкена о хиропрактиках.

Скриппс отвернулся.

— Так ты не идешь, Скриппс? — с мольбой в голосе спросила Даяна.

— Нет, — ответил Скриппс. — Я больше ни в грош не ставлю Менкена.

Даяна уронила голову.

— О, Скриппс, — сказала она. — О, Скриппс.

Это был конец. Теперь она получила ответ. Она потеряла Скриппса. Потеряла. Потеряла. Все кончено. Финал. Его не вернуть. Она тихо плакала. Мэнди снова говорила.

Внезапно Даяна выпрямилась. У нее осталась одна, последняя просьба. Один последний вопрос к нему. Всего один. Он, конечно, может ей отказать. Может не пойти ей навстречу. Но она все же попросит.

— Скриппс, — сказала она.

— Ну, что еще? — Скриппс в раздражении повернулся к ней. Возможно, ему было ее и жалко, он сам не знал.

— Можно мне взять птицу, Скриппс? — Голос Даяны дрогнул.

— Разумеется, — сказал Скриппс. — Почему бы нет?

Даяна подняла клетку. Птица спала, стоя на одной ноге, как в тот вечер, когда они познакомились. Как кто-то там. Ах да, как старая скопа. Старая, старая скопа из ее родного Озерного края. Она тесно прижала к себе клетку.

— Спасибо, Скриппс, — сказала она. — Спасибо тебе за эту птицу. — Ее голос снова дрогнул. — А теперь мне нужно идти.

Тихо, молча, стянув на груди шаль, прижимая к себе клетку со спящей птицей и экземпляр «Меркьюри», лишь однажды оглянувшись, чтобы в последний раз взглянуть на того, кто когда-то был ее Скриппсом, она открыла дверь и вышла в ночь. Скриппс даже головы не повернул. Он был весь сосредоточен на том, что рассказывала Мэнди. А Мэнди снова говорила.

— Эта птица, которую она только что унесла... — говорила Мэнди.

— А она что, унесла птицу? — спросил Скриппс. — Не отвлекайся.

— Ты когда-то интересовался, что это за птица, — продолжала Мэнди.

— Интересовался, — согласился Скриппс.

— Так вот, это напомнило мне историю про Госса[98] и маркиза Буке, — продолжала Мэнди.

— Расскажи, Мэнди. Расскажи ее, — нетерпеливо попросил Скриппс.

— Мой большой друг, Форд, о котором я тебе уже рассказывала, во время войны оказался в замке маркиза. Его полк был расквартирован неподалеку, и маркиз, один из самых богатых, если не самый богатый человек в Англии, служил в полку Форда рядовым. Однажды вечером Форд сидел в его библиотеке. Это было невероятное место. Стены там были сложены из золотых слитков, облицованных изразцами или чем-то в этом роде. Я уже точно не помню.

— Не важно, продолжай, — поторопил ее Скриппс.

— Так вот, в центре стены, в стеклянном шкафу, там стояло чучело фламинго.

— Знают они толк в оформлении интерьера, эти англичане, — сказал Скриппс.

— Твоя жена ведь была англичанкой, не так ли? — спросила Мэнди.

— Из Озерного края, — ответил Скриппс. — Продолжай свой рассказ.

— Ну так вот, — продолжила Мэнди, — однажды вечером, после мессы, Форд сидел в библиотеке, когда туда вошел дворецкий и сказал: «Маркиз Буке шлет вам свое почтение, сэр, и спрашивает, можно ли ему показать библиотеку своим друзьям, с которыми он сейчас ужинает?». Маркизу позволяли ужинать не в части, а иногда и ночевать в замке. «Конечно», — ответил Форд. И вот в библиотеку входит маркиз в форме рядового в сопровождении сэра Эдмунда Госса и профессора как-его-там — я сейчас не могу вспомнить — из Оксфорда. Госс останавливается перед чучелом фламинго и говорит: «А это что такое, Буке?» — «Это фламинго, сэр Эдмунд», — отвечает маркиз. «Я не так представлял себе фламинго», — замечает Госс. «Разумеется, Госс. Так представлял себе фламинго Господь», — говорит профессор как-его-там. Жаль, что я не могу вспомнить его фамилии.