Весна

— Ну-ка, Пешо, — сказала она, — ступай-ка, сынок, перевези арбузы с бахчи. Я нынче утром приволокла на себе мешок, так чуть не надорвалась. Тяжеленные, не унесешь. Их там видимо-невидимо, что арбузов, что дынь. А уж спелые — потрескались все. Боюсь, птицы склюют. Снимай все подряд да вези домой. Чего добру пропадать? А я пока ощипаю цыпленочка да чорбу сварю. Покуда вернешься — как раз и поспеет. Хлеб я уже замесила. Только смотри, особенно-то не возись, надо бы нынче пораньше лечь, завтра с утра за кукурузу примемся. Покуда всех дел не переделаем, я тебя в школу не пущу. Отец наш совсем запропал в своей каменоломне, об доме и думать забыл. Завтра, как поедем на Заячью гряду, завезем ему пяточек арбузов. Он тоже небось умаялся целое лето камни таскать, да что поделаешь? Весь заработок для тебя откладывает. Ученым человеком хочет сделать. А по мне сидел бы ты дома. Да разве вас, мужиков, переспоришь? Уж коли вы что задумаете, землю носом рыть будете, а на своем поставите. Ох, сынок, плохие я вести слышала. Ты, смотри, не пускай волов в Татарский лес. Жена лесника нынче сказывала, что там кишмя кишит людьми и все при оружии. И что бы им там делать, чего задумали? Берегись, сынок! Ты ведь у меня единственный. Отцепил бы ты с куртки эту звездочку. И так под подозрением ходишь. Не видишь разве, как кмет на тебя косится, разрази его гром! Ступай, сынок. А как накидаешь в телегу арбузов — так сразу назад. Пожалуй, волов-то и не распрягай. Да не забудь нарвать кислого винограду для чорбы.

Пешо приладил к телеге высокие грядки, запряг волов и поехал. Оси телеги скрипели. Он забыл смазать их дегтем. Дорога тогда была желтая, сплошь усыпанная соломой после недавней молотьбы. Над невспаханным жнивьем, над желтыми полями проса тучей носились голуби. Он вспомнил тихий шепот кукурузы, вечернюю песнь кузнечиков и огненные шары подсолнухов, жадно впитывавших в себя последние лучи солнца, прежде чем поникнуть и заснуть. Бахча была со всех сторон окружена сахарным тростником. Обсыпанные белой пылью арбузы напоминали русые девичьи головки. Будто улеглись рядком и уснули на грядке. От Татарского леса тянуло прохладой. Пешо распряг волов. Сорвал первый попавшийся арбуз, вынул свой маленький ножик (он до сих пор его помнит: с черной костяной ручкой), срезал верхушку и принялся счищать корку, как счищают кожуру с яблока. Арбуз оказался спелым. Но не успел он поднести ко рту первый кусок, как нежданно-негаданно из лесу выскочили трое каких-то людей и направили на него дула своих ружей.

— Руки вверх! — раздался громкий мужской голос.

Пешо выронил арбуз и поднял руки.

— Ты кто такой? — спросил тот же голос.

— Я это я, а вот вы кто такие будете? — повернулся к ним лицом Петко.

— Да это, никак, ты, Пешо? Что ты тут делаешь? — вдруг узнал его один из троих. — Товарищи, это мой одноклассник Петр Михайлов, комсомольский секретарь гимназии. Ты-то нам как раз и нужен. Что же это вы? Где ваш секретарь партийной организации? Мы ищем его повсюду. С самого утра послали за ним одного из наших, а он словно сквозь землю провалился. Целый день пытаемся установить связь. А ты — арбузы лопаешь. Началась революция, болгарский народ поднялся на борьбу, красное знамя реет над городами и селами, а вы по бахчам шляетесь.

— Ждем приказа. Наши люди готовы. Секретарь поехал в город — разузнать, что там, и еще не вернулся.

— Тогда ты поможешь нам сделать то, ради чего мы сюда пришли. Это, что ли, Татарский лес?

— Он самый.

— Здесь где-то спрятано оружие. Народным дружинам оно позарез нужно. Палками врага не одолеть. Где винтовки?

— Это вы насчет тех винтовок, которые кмет утаил от Международной контрольной комиссии?

— Вот именно.

— Так это и я знаю. Бай Васил, наш секретарь, весной водил меня в лес, показал то место и сказал: «Надо и тебе, Пешо, знать, где мы их припрятали, а то вдруг разразится революция, а меня в селе нет».

— Где же они?

— В одном укромном местечке, «Медвежья берлога» называется. Раньше они были еще где-то, но наши партийцы перепрятали. Теперь в пещере лежат. Восемьдесят три штуки — совсем новехонькие!

— А патроны?

— Нету…

— Экая досада! Пошли, браток, с нами!

— А телега? А волы как же?

— Подождут здесь, пока мы революцию закончим. И арбузы тоже потом есть будем.

Тут Пешо понял: началось! Началось нечто великое и страшное. За плечами у него словно выросли крылья. Как ненужную обветшалую одежонку стряхнул он с себя весь груз мелких деревенских забот о кукурузе, скотине, арбузах и смело шагнул в пламя борьбы, навстречу свету нового дня.