Весна

«По местам несения службы разойдись!» – прозвучала знакомая команда, и Станислав влился в поток офицеров, потянувшихся к выходу. Пройдя через несколько коридоров, и поднявшись на один уровень вверх, он оказался в шлюзовом отсеке и начал подготовку к выходу на поверхность. Обсерватория находилась за пределами бункера и была построена уже после войны. Станислав вошел в раздевалку, в которой хранились личные скафандры людей, в обязанности которых входил выход на поверхность. Это было квадратное помещение с металлическими шкафами вдоль стен и деревянной скамьей в центре. Вскрыв свою ячейку, он достал скафандр и бегло его осмотрел. Вроде все в порядке. Станислав снял форму, уложил ее в ячейку и переоделся в мягкий теплый комбинезон, плотно облегавший тело, который полагалось носить под скафандром. После этого он подошел к ящику у противоположной стены и извлек из него заряженный аккумулятор и заряженный воздушный баллон. Аккумулятор был необходим для питания сервоприводов ходьбы, а баллон – для дыхания и поддержания нормального давления в герметичном скафандре. Сам скафандр в сборе весил около двухсот килограммов, состоял из гибкого многослойного пластика со свинцовым покрытием, особо уязвимые для радиации органы прикрывались дополнительными свинцовыми пластинами. В целом конструкция представляла собой нечто среднее между доспехами средневекового рыцаря и снаряжением первых водолазов, даже шлем напоминал легендарную трехболтовку. Станиславу скафандр не нравился, если бы ему предложили создать средство защиты и передвижения по поверхности, он снабдил бы его прочным корпусом и поставил на гусеничный ход. Но это были только его личные соображения. Он втиснулся в скафандр, загерметизировал его, поприседал, проверяя сервоприводы, помахал руками и бодро направился к шлюзовой камере. Система диагностики, сигнализировала, что все цепи в норме и герметичность не нарушена. Перед тем как оказаться в шлюзовой камере он прошел через мойку, помещения для дезинфекции и дезактивации. Сейчас эти системы бездействовали, процедуру очистки проходил лишь человек, входящий в бункер с поверхности. Попав, наконец, в шлюз он тщательно проверил герметичность внутренней двери и дернул рубильник открытия внешней.

По ту сторону внешней двери бушевала ядерная зима. Беспросветную тьму неба то и дело пронзали вспышки молний, проливая свет на мрачный и на первый взгляд безжизненный ландшафт. Станислав включил прожектор на шлеме скафандра, сделал несколько быстрых шагов и, с ходу, от души, пнул носком металлического ботинка мохнатого паука-птицееда, размером с небольшую кошку, копошившегося у входа. От усиленного сервомоторами удара паук пролетел несколько метров, шлепнулся на спину, побился несколько секунд, пытаясь вновь перевернуться и, когда ему это удалось, поспешно скрылся в черных руинах воинской части, стоявшей когда-то над бункером. Если не считать людей, укрывшихся в бункерах, после термоядерной войны, продолжавшейся чуть более недели, на земле остались, только пауки, крысы и некоторые виды микроорганизмов. Во всяком случае, в их местности. Что творилось на других континентах, им было неизвестно. Ученые выяснили, что пауки и крысы практически невосприимчивы к радиоактивному фону. Тем не менее, за несколько послевоенных лет, под действием радиоактивного излучения, они увеличились в размерах и видоизменились, питаясь запасами из уцелевших, брошенных людьми складов, остатками человеческой жизнедеятельности и, с переменным успехом, друг другом. Наиболее преуспевший в освоении ядерной целины вид пауков – птицееда, ученые уже переименовали в крысоеда, так как ни одной птицы на земле, по-видимому, не осталось.