Весна безумия

А когда они начали петь и играть, я думала, сойду с ума от счастья. Стадион подпевал, орал. Иногда мне казалось, что фан-зона — это единый организм, который слился в восторге, во всеобщей эйфории и экстазе, в любви к своим кумирам. Через пару песен мы с Тимом уже танцевали и орали со всеми. Музыка, голоса — всё пронзало нас насквозь, словно радиоактивные лучи. Сердце билось под ритм басов, в унисон с толпой, но внутри оставался чистый кайф, драйв и любовь.

На середине концерта я охрипла, и в перерывах между песнями вдруг поймала себя на мысли, как мне хорошо, никогда в жизни не чувствовала ничего подобного. Словно я — чистый кайф, чистая эйфория. Меня настолько сильно распирало от внутренней бесконечной любви к музыке, к любимой группе, ко всем этим людям, к Тиму, что я не знала как это выразить.

Мне казалось, что сейчас меня разорвёт на миллиарды бесконечно влюблённых, счастливых Ян. Я никогда не чувствовала себя такой счастливой, свободной, и такой классной! Будто скорлупа моих страхов разом раскололась от распирающей любви, счастья, восторга. И не просто раскололась, её разорвало. Внутри меня разорвалась атомная бомба счастья.

И мне так это понравилось! Мне понравилось не оглядываться по сторонам, не бояться, быть свободной, открытой, орать песни в полный голос, смеяться, танцевать с закрытыми глазами, позволяя музыке пронизывать, подхватывать меня и носить по волнам восторга. Я выпустила наружу ту Яну, которой хотелось жить на полную катушку, которой хотелось кайфовать от жизни, которой хотелось жить, которой хотелось быть собой. Пить чистый кайф большими глотками! Я визжала, кричала, до хрипоты подпевала Рейнольдсу и не сводила глаз с Тима, потому что в его глазах горел огонь такого же драйва, такого же кайфа и любви. И Тим был собой, кайфующим собой. Тим был моей любовью и моей свободой всегда! Только с ним я могла быть собой, любящей на полную катушку себя, Тима, весь этот мир!

Я смотрела на него, словно в зеркало, покрытая мурашками счастья и любви с головы до ног. И я вдруг поняла, насколько обожаю Тима, такого довольного, драйвового, счастливого. Всего, без остатка! Обожаю до дрожи!

— Тим! Я люблю тебя! — заорала ему на ухо. Мне казалось, что если я не признаюсь ему в любви, то меня разорвёт от этой самой любви.

Он широко улыбнулся, приблизился к моему уху:

— Я тоже тебя люблю!

Потом достал телефон и начал снимать видеоселфи нас на фоне сцены. Мы обнимались, целовались на камеру. Я снова проорала, как сильно его люблю и поцеловала Тима в щеку. Моему счастью не было предела. Я чувствовала, что плачу, плачу от чистого счастья и безграничной любви.

— О, слэм! Держись крепче! — и Тим крепко-крепко прижал меня к себе.

И мы, словно часть единого организма двигались под напором толпы, как волны моря, нас отбрасывало и качало под такт музыки. И это было так странно, ты словно не принадлежишь себе, а принадлежишь этой кайфующей толпе. Мне не было страшно, наверное, впервые в жизни. Меня крепко обнимал Тим и следил, чтобы никто не зацепил, не толкнул. И я расслабилась, стала каплей в этом бушующем море восторга и любви.

Выходили мы со стадиона на дрожащих ногах, меня трясло, Тим был раскрасневшийся, взъерошенный, но такой счастливый. У меня улыбка тоже не сходила с лица. Говорить не хотелось, горло саднило, а наши голоса мы оставили на стадионе. Руки у меня тряслись как в припадке Паркинсона. Ведь внутри творился ураган, торнадо из чувств и эмоций не находило выхода. Поэтому меня и потряхивало. Отойдя от стадиона, мы забежали в магазинчик, Тим купил бутылку фанты, жареный миндаль и большую пачку жёлтых мндемсов. Мы ждали такси, пили фанту и улыбались друг другу, как два блаженных, но очень счастливых дурачка.

В такси приятно пахло ароматизатором с запахом хвои, водитель между делом смотрел какой-то фильм, не обращая на нас никакого внимания. Тим спросил осипшим голосом:

— Как тебе концерт?

— Слов нет, одни эмоции. Я думала, меня разорвёт, как хомячка, от счастья!

— Да, ради таких эмоций и сто́ит ходить на концерты, — усмехнулся Тим.

Но меня до сих пор разрывало, эмоции никуда не делись, меня распирало от любви. Мне казалось, что если я буду говорить Тиму, как сильно его люблю, то меня отпустит, я отдам часть распирающих чувств ему:

— Тим, я так сильно тебя люблю, люблю, люблю... — накинулась я на него, схватила его лицо в свои ладони и отрывисто целовала в губы, нос, щёки, куда попадала.

Сначала он отвечал мне взаимностью, пытался отвечать, обнимал, потом просто рассмеялся.

— Я знал, что тебе понравится!

Оказалось, что с любовью так не работало, чем больше ею делишься, тем сильнее тебя начинает от неё распирать. Тим тоже взял моё лицо в свои большие ладони и поцеловал. И так поцеловал, как мы с ним до этого никогда не целовались. До беспамятства, до безумия, до боли. Так страстно и горячо, что я забыла, как дышать.

Если бы мы не были в такси, то давно убрали все границы дозволенного. Потому что я точно ни о чём не думала, кроме Тима. Хотелось поддаться сумасшествию. Я стала безумной, но такой свободной, и мне это нравилось.