Весна для репортера

– Василий Дмитриевич! Мы же договаривались, – нервно вступил в разговор Головченко. – Юре пришлось тяжелее, чем всем нам. Давайте к делу. Не надо его терзать.

– Предлагаю прекратить этот фарс. – От отчаяния у меня перехватывало в горле. – Напоминаю последовательность событий. Меня назначили ведущим эфира, сразу отправили в сложную командировку, я старался аккуратно исполнить все, что мне поручили. Вы, Дмитрий, передали мне флэшку с секретной информацией, которую я должен был огласить в эфире. Но по возвращении домой обо мне стали распространять чудовищную ложь и клевету. Сейчас вы пришли сюда. По-моему, нам пора объясниться. Или вам так не кажется? Мне не очень комфортно ощущать, что со мной продолжают играть в кошки-мышки. Тем более что я неважно себя чувствую.

– Коля, у тебя не найдется кофейку? – Отец очень дружелюбно обратился к Васькину. – Что-то кофе захотелось.

– Найдем, Василий Дмитриевич!

Коля слушался моего отца, словно тот был его начальником.

Когда Николай вышел из комнаты, Головченко резко и бесчувственно, как на допросе, огорошил меня:

– Юра, скажите, почему вы не вышли вчера в эфир и где сейчас моя флэшка?

От злости у меня заболели виски. Что произошло со мной, мало кого волнует.

Расценив мое молчание как замешательство, Головченко продолжил наседать на меня:

– Вам запретил Кабанов? Вы ему показали материал заранее? А помните, как я вас просил никому ничего не показывать перед эфиром? Вы исполнили это? – Он поднялся и подошел ко мне близко-близко.

– Я бы все выполнил. – Я отодвигался от него к стенке. – Не надо считать меня идиотом. Когда я узнал о вашем аресте, я решил, что мне необходимо открыть флэшку. Немедля.

– Где это было? – нервно вскричал Головченко.

– У нас дома.

– А… хорошо. – Бывший эсбэушник вздохнул с облегчением. – И?

– На ней ничего не было записано. Обычная пустая флэшка. Меня это поразило, не буду скрывать. Но это так.

– Не может быть. – Головченко повернулся к моему отцу. – Этого не может быть! Где она сейчас?

Тут уже мне потребовалась пауза. А куда она действительно делась? Я судорожно стал вспоминать момент, когда открывал ее дома. Куда я потом ее положил? Вдруг она осталась в пальто, которое украли эти негодяи? Или в пиджаке? Мелькнула слабая надежда, что я положил флэшку во внутренний карман рубашки. Бывало, я засовывал туда что-то нужное, а потом забывал об этом и никак не мог найти.

Острый взгляд Дмитрия почти физически травмировал меня. Я не мог уже лежать и спустил ноги на пол. Головченко сделал шаг назад.

Вошел Николай с чашкой кофе в руках. На его появление никто не прореагировал.

Если я сейчас не найду флэшку, то ничем не докажу, что она была пуста. Это катастрофа.

– Коля! А где рубашка, в которой вы меня подобрали?

– Рубашка? Крис вчера ее в стиралку бросила. Она сушится сейчас.

– А там в кармане ничего не было, не помнишь?

– Сейчас посмотрю. Она вроде выкладывала что-то.

Через некоторое время Васькин вернулся в комнату, неся на ладони флэшку. Ту самую. Дмитрий выхватил ее у Коли и кинулся к компьютеру, стоявшему в углу.

– Он запаролен? – нетерпеливо спросил Головченко.

– Нет. – Николаю сейчас не позавидуешь. Ему никто ничего не удосуживается объяснять.

Дмитрий вставил флэшку. Папа повернулся так, чтобы видеть монитор.

Результат ничем не отличался от полученного мной вчера утром. Пустота!

– Вот оно в чем дело. – Он закусил губу. – Василий Дмитриевич. Там действительно ничего нет. Юра, ты точно ее не открывал нигде и никому не показал до вчерашнего утра?

– Нет.

– Давайте решать, что теперь делать. – Дмитрий вернулся на свое место и выжидательно посмотрел на отца.

То же мне, командир нашелся.

– Для начала мы должны все рассказать Юре.

– Погоди, погоди. – Отец словно очнулся. – Коля! Ты сказал «подобрали»? Что это значит?

– На меня напали, папа. Прости, я соврал тебе насчет болезни. Меня избили, отняли одежду, деньги и документы. Если бы не Николай, все могло бы кончиться куда хуже. Он забрал меня полуживого, и вот теперь я, как видишь, иду на поправку.

– Боже правый. – Отец опустил лицо на руки и какое-то время так и оставался.

Я не собирался укорять отца за то, что, пока он разыгрывал хитроумную партию, его сын чуть не погиб. Но уж вышло как вышло…

Было видно, что отец поражен и очень сочувствует мне.

Скрывать от меня ему больше было нечего. Равно как и Дмитрию. Ну что ж, я вас слушаю, господа конспираторы…

Через какое-то время картина действительно стала проясняться…

* * *

Начал Дмитрий Головченко.

Из его рассказа я вынес следующее…