Весна, лето, осень, зима… И опять весна…

Я взял Митю за руку, и мы пошли, строго следуя выбранной тактике, к ближайшему аттракциону под названием «Комната смеха». Там Митя увидел папу и маленьким, и толстеньким, и вытянутым, и приплюснутым, и очень смеялся. Насмеявшись, Митя катался на машине. Она поднималась на горку и опускалась вниз, но не круто, не быстро, не захватывающе. Не так, как на американских горках, а вполне приемлемо для ребёнка. Накатавшись, Митя смело залез в одну из восьми кабин, которые поднимались и опускались длинными направляющими, укреплёнными в большом шаре. Издалека конструкция была похожа на осьминога, который, готовясь к очередной морской олимпиаде, поднимает тяжести. Когда осьминог-силач поднимал щупальце с кабинкой, где сидел Митя, глазастый малыш сверху углядел качели. Судьба моя на ближайший час была решена – водить головой слева направо. «Митя! Митенька! Сынок! Мы так больше никуда не попадём». С трудом удалось оторвать ребёнка от сомнительного маятникообразного удовольствия, и мы с упорством сродни ослиному пошли дальше по ходу часовой стрелки. Дальше была «Пещера ужасов». «Как там?» – спрашиваю женщину-билетёра. «Интересно», – отвечает она и глаза отводит. Я, полагаясь на то, что незабвенное Ваюваю закалило детскую душу, купил два билета. Взял Митю на руки – и вперёд, навстречу ужасам! Они не заставили себя долго ждать. Только я спустился вниз по ступенькам – здравствуйте, мадам ведьма с белёсыми волосами! И дальше за каждым поворотом то весёленький упырь-светофор, то результат жизнедеятельности нечистой силы – белый скелет в натуральную величину. Всё сделано добросовестно и умело подсвечено. Петлял я себе не спеша, тихо ужасаясь, а о ребёнке вспомнил, когда он, и без того плотно ко мне прижатый, вдруг вдавился так, словно захотел стать барельефом на отцовском теле. Чашу детской выдержки переполнил вурдалак с открытой красной пастью и окровавленными зубами. «Папа, пошли назад», – прошептал Митя, готовясь заплакать. Вот тут я испугался по-настоящему. Куда назад?! Сзади – изнанка тех же кошмаров. А если люди навстречу? За кого они нас примут? За атакующий ужас! Нет, только вперёд и быстро! Чёртова тётка могла бы на входе предупредить! Мол, маловат твой мальчонка для таких-то натуральных ужасов. «Да всё уже, сынок, не смотри на них. На папу смотри, всё не так страшно. Вот уже и ступеньки пошли наверх, вот ещё чуть-чуть. Что их бояться, они нарисованные. Вот уже последняя кикимора. Видишь выход?! Вот и старушка приветливо машет косой, прощается…»

На свежий воздух, к потемневшему небу мы выскочили единым ядром и полетели прочь от такого развлечения со скоростью ядра. Праздник закончился… Наконец сердечко у Мити успокоилось, он поднял голову и спросил: «Папа, а ты боялся?» – «Нет», – соврал я. «А я струсил», – очень трогательно, очень по-детски признался Митя. Я пригладил рыжие, уже немного выцветшие на южном солнце вихры и нашёл в себе силы для нравоучения: «Не надо ничего бояться, когда папа рядом».

Тир

Митя целится. Сначала он прикрывает один глаз, затем другой, потом пеpестаёт прикрывать глаза и стреляет как Бог на душу положил. Но всё равно попадает. Жестяная банка с грохотом падает. Митя в очередной раз доволен. Тир нас здорово выручает. Заведение по пути в парк, уютное. Хозяин приветливый и нежадный человек. Несколько раз на моих глазах выручал денежной ссудой хмурых и бомжеватых мужичков, которых нужно было выручить ну просто срочно.

Пока Митя попадает только в банки. Скажем, в медведя попасть не может, хотя мишень рядом с мишкой самая большая – круг величиной в четверть банки.

Другие мальчишки – они, правда, все постарше – попадают в медведя очень часто. Когда в тире много детского народу, мишка стучит в барабан непрерывно. Бывает, стрелки сбивают несколько мишеней одновременно, и тогда к музыкальному мишке подключаются иные тирообитатели: козёл грозно наклоняет рога, дед с бабкой берутся перепиливать бревно, а перепилить никак не могут, прыгает лягушонок, открывает пасть бегемот, поёт пластинка. Короче, шумно и весело, а что ещё надо нормальному ребёнку?

Есть в тире и одна особая, по нашему с Митей мнению, мишень – весы. Один раз какой-то меткий стрелок сбил стоящий рядом с весами небольшой белый кружок, и чаши весов долго балансировали, покуда не уравновесились. Митя, ощутив зов знака, оторвался от жестяных банок и заворожено наблюдал, как чаши весов колебались вверх-вниз. Хорошо, что мишень у весов небольшая – маленький кружок, поэтому попадают в неё не часто.

Но самая сложная, самая незаметная мишень – у самолёта. Закрашенное белым игольное ушко – вот вам и вся мишень. Зато, если меткий стрелок попадает в самолёт, тут же происходит короткое, но громкое представление: в тире гаснет свет, и откуда-то сверху, вращая огнями и гудя, начинает, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрей, спускаться самолёт. В самом низу, уже на большой скорости, он бьётся о невидимую преграду, громко, с огненным всполохом, взрывается пистон, юный зритель вздрагивает и восторженно восклицает: «Во класс!»