Весна умирает осенью

Обойдя машину, он приблизился к калитке и хотел набрать код. Но дверца неожиданно распахнулась. Перед ним в блестящем плаще стояла Саломея.

– Вечер добрый, месье. Я чуть пораньше сегодня закончила, – пробормотала горничная сконфуженно. – На концерт вечерком собралась…

– Рад за вас, Саломея, – ответил Родион с нескрываемым облегчением. Настроение у него было пасмурным, как раз хотелось побыть одному.

Сверкнув благодарной улыбкой, горничная выскользнула наружу. Родион поднялся по ступеням пристройки и достал из кармана ключи. Стоя на пороге дома, он окинул напоследок взглядом сумрачный переулок… и замер.

Размашистым армейским шагом к Саломее приблизился мужчина в форме жандарма. Распахнув над ее головой зонт, он проводил горничную до машины. Брызнув фарами, служебный «Рено» сорвался с места и канул в ночь.

ХХХI Паспорт

– Послушайте, это за гранью добра и зла – мужчины и женщины в одной палате… Здесь же не военно-полевой госпиталь!

– Понимаете, больница переполнена. У нас люди в коридорах лежат. Мы постарались создать наилучшие условия – у девушки очень спокойные соседи. Сегодня поставим ширму, чтобы не смущать ее видом тяжелых больных.

Оливия приоткрыла глаза и прислушалась. Один из звучащих за дверью мужских голосов был ей знаком. Второй принадлежал неизвестному.

– Но почему же вы не позвонили мне раньше? – давил незнакомец. – У меня был ее электронный адрес, но на письма она не отвечала… Я уж и не знал, что думать.

– Француженку вашу привезли к нам без сознания. Паспорта при себе у нее не оказалось. Вернее, он нашелся потом, но это чужой документ.

– В смысле, чужой?

– В момент аварии она была в машине с другим человеком. Он сейчас находится в реанимации центральной клинической больницы Новосибирска. До сих пор в коме. Видимо, их документы как-то перепутались…

– Ясно. Ну а как она? Скоро пойдет на поправку?

– У девушки сотрясение мозга. Ушибы мягких тканей и мелкие порезы. Но переломов, на удивление, нет. Водитель принял основной удар на себя. По большому счету ей нужно просто соблюдать постельный режим. Много спать, избегать психических и физических нагрузок. Ну и оставаться под медицинским наблюдением. В общем-то, для этого необязательно быть в больнице…

В эту минуту по коридору застучали шаги.

– Иван Алексеич, опять Каренина у нас! Тяжелая! Подойдите пожалуйста, надо срочно решать!

– Прошу меня извинить, пациентка поступила… железнодорожная травма, – сообщил врач, поспешно удаляясь. – Ларочка, прошу вас, только без истерики! Сейчас разберемся с вашей толстовщиной…

– Ну все, «суповой набор» завезли, значит утреннего обхода не будет, – сердито проворчал загипсованный сосед. – Внимания от этих врачей не дождешься!

В палату, шурша целлофановыми бахилами, вошел мужчина средних лет. Оливия сразу догадалась, что это к ней. Она приподнялась и села, опершись спиной на подушку. Подтянула вверх одеяло – больничная роба в пасторальных букетиках ее сильно смущала.

Мужчина пододвинул к кровати единственный стул и спросил:

– Вы позволите?

– Здравствуйте, господин Горский… – Она выдавила подобие улыбки.

– Рад вас видеть, мадемуазель. – Он снял очки, протер их носовым платком и водрузил обратно на нос. – Нет, серьезно… очень рад.

– Вы извините, что я вам даже не позвонила. Но все планы покатились в тартарары. Я даже не уверена теперь, что смогу улететь вовремя. Билет у меня на послезавтра…

– Ну рейс-то мы вам поменяем, не тревожьтесь. Вот только документов, я слышал, у вас нет.

– Их перепутали в отделении полиции.

– Полиции? А что вы там, простите за любопытство, делали?

– Оплачивали штраф за административное нарушение. Мы курили. Вернее, Вадим курил.

– Вадим – это тот человек, что был с вами в машине? – попытался разобраться Горский.

– Да, старый знакомый мамы. Мы ехали в Зиминск, и по дороге все это случилось.

На глаза Оливии вдруг навернулись слезы.

– Господин Горский…

– Для вас Илья, – мягко поправил ее мужчина и снова снял очки. Его неяркие глаза с короткими ресницами смотрели на нее сочувственно.

– Вы не свяжетесь с новосибирской больницей? Я очень за него волнуюсь. Ведь это я заставила его тащиться в Зиминск. Аварии могло бы и не быть…

– Не выдумывайте, Оливия. Зима в Сибири – время суровое. У нас на трассах гибнут тысячи человек. А про Вадима вашего я справки наведу. И с паспортом мы разъясним.

Вдруг рядом что-то загрохотало и с протяжным звоном откатилось под кровать. Невыносимо запахло мочой.

– Ну еханый бабай! – взвился загипсованный сосед. – Вынесите ж бабкину утку! Здесь и так не продохнуть!

Вскоре вошла санитарка в голубом чепце и резиновых перчатках. В руках она держала швабру и цинковое ведро с мутной жидкостью, источавшей запах хлора.

– Поднимите-ка ноги, – приказала она Горскому, – растеклось ведь все…

Когда уборка закончилась, и зловонное судно исчезло, Горский предложил: