Весна в краю родников

Когда завуч ушел, учительница сделала два шага вперед, оглядела замерший класс и с улыбкой сказала:

— Ну, здравствуйте еще раз, ребята!

Мы дружно отвечаем, но переглядываемся недоуменно. Что это такое — «ребята»? Умница Азиз должен знать.

— «Ребята» — это все равно что «бача», — шепчет он нам.

— Ты что?! — удивляется его сосед по парте, Тала́т. — Свой родной язык забыл? «Бача» — это «мальчик».

— «Ребята» — это тоже «мальчик»! — настаивает Азиз, и его поддерживает утвердительным кивком головы Мулладжа́н, мальчишка в рубашке европейского покроя.

Учительница напоминает свое имя: Александра Дмитриевна.

— Ого! — доносится до меня шепот Рахима. — У нее, оказывается, два имени!

— Придумал! — прыскает со смеху Азиз. — Одно — это имя ее отца…

— А фамилия моя — Дьякова, — снова ввергает нас в удивление учительница.

— Еще и третье имя?! — потрясен кто-то, а ему пытаются объяснить шепотом, что это имя ее деда.

Начинается урок. Александра Дмитриевна пытается что-то рассказывать, однако видит по нашим лидам, что мы ничего не понимаем. Угадывать значение отдельных русских слов — это занимательно, нам нравится. И знакомиться с каждым новым словом тоже интересно.

Вот учительница идет к доске, но, прежде чем писать, спрашивает:

— Что у меня в руке, ребята? Это — мел.

Мы хором повторяем:

— Это — мель.

— Не «мель», а «мел», «мел-л»… «эл-л»… — пытается она заставить нас произнести твердое «л».

Вслед за ней мы повторяем: «Доска», а кто-то выкрикивает по-таджикски:

— Конечно, доска. А как ее еще можно назвать?

— Как? — удивлена учительница. — По-таджикски тоже «доска»?!

Мы обрадованно подтверждаем. На доске одна за другой появляются буквы алфавита, мы их хором называем, но то и дело возникают споры. На доске буква «в», а мы упрямо читаем хором «б», потому что нам знаком пока лишь латинский алфавит[38]. Но обучали нас ведь тоже учителя? И класс выводит хором:

— Бе-е-е…

На следующем своем уроке Александра Дмитриевна опять разучивала с нами буквы и слова. Жаль, как только пробует что-то объяснять, рассказывать — дело стопорилось. Мы делались словно глухие, нам становилось скучно.

Учительница растерялась. Нам было ее жалко, но что мы могли поделать?

— Ладно! — решительно тряхнула она головой. Кажется, я что-то придумала…

* * *

Через два дня, в конце недели, мы узнали, что это означает. Учительница задумала повезти нас в выходной день в горы!

— Это будут практические занятия, вроде дополнения к уроку, — объяснил нам Хаджизаде. — Учительница считает, что так вы скорее станете осваивать язык…

Я не помнил себя от радости. Впервые поеду в горы! У нас в городе местность холмистая, но настоящие горы представлялись мне чем-то фантастическим, загадочным. Я думал, что гора — это непомерной высоты мрачный остроконечный исполин с отполированными до зеркального блеска гранями.

Радовался я еще и потому, что, по существу, впервые выеду за пределы нашего города. Ведь сады не в счет, до них рукой подать. А больше меня никуда не возили. Была когда-то, правда, поездка в соседний район Хавос, но я ее и не помню: был слишком мал.

…Утром выходного дня класс собрался у школы, возле грузовой машины со скамейками в кузове. Погрузились, расселись. Учительница была в сереньком костюмчике и платке, что делало ее еще привлекательнее и похожей на наших женщин. Она поставила в кабину рядом с водителем огромную тяжелую сумку, потом ухватилась за борт, ступила ногой на колесо и легко взлетела к нам в кузов.

Я впервые ехал на машине. Сколько впечатлений в один день! На этом самом грузовике, в его кузове, я сидел не раз, потому что шофер ака Джурабой — наш сосед по кварталу и иногда оставляет машину без присмотра. Даже прокатиться удавалось, зацепившись руками за задний борт. Но чтобы сидеть в машине и ехать настоящим пассажиром — это впервые!

Нас всех охватило радостное возбуждение. Говорили без умолку. Учительница едва успевала отвечать на наши вопросы. Нам хотелось знать русские названия всего, что попадалось на быстром пути. Я тоже разошелся, но спросил не о чем-нибудь встреченном, а показал на свою голову.

— Это голова, — рассмеялась учительница.

— А по-нашему — «калла́», — объяснил я, удивляясь некоторому созвучию «голова — калла».

— И правда похоже! — согласилась Александра Дмитриевна.

Сидевший рядом Азиз Эргаш прислушивался, его осенило: он показал муаллиме два пальца и пояснил, что по-таджикски это «ду» — «два». Тоже созвучие — «ду — два»!

Кто-то из ребят напомнил слова «бозо́р» и русское «базар», означающие одно и то же, наше «пул те» и русское «плати», тоже с одним и тем же значением… Почти каждый из ребят припомнил сходные слова. У нас получилась веселая и увлекательная игра. Теперь-то, вспоминая это, я думаю, как должна была радоваться учительница, что у ее питомцев вострился слух на лингвистику, на звучание живого слова.