Весна Вероники

Вадим очень даже хорошо представлял. Вообще-то квартира была когда-то ведомственная, полученная на Сапрыкинскую семью с двумя маленькими детьми от предприятия, где трудился Костик. Потом Костик с предприятия ушел в самостоятельное финансовое плавание, а квартиру тут же потребовали вернуть. Сколько они с Маринкой порогов оббили, сколько денег разным людям раздали, кого только не подключали, вплоть до папы-генерала – и квартиру удалось отстоять, а позже даже приватизировать.

А тут и деньги первые серьезные у Костика пошли в собственном бизнесе – Маринка на радостях рванула в Италию и оттуда отправила контейнер с мебелью и сантехникой – тогда еще доллар был дешевый, его и за деньги не считали. За текстилем мотнулась в Турцию, за всякими красивыми элементами декора – в Арабские Эмираты. Да так увлеклась, что в промежутке между своими набегами за границу открыла магазин под названием «Миллениум» – как раз и новое тысячелетие подоспело. А потом еще один, и еще один…

Сейчас Маринка почивала на лаврах и только изредка наведывалась в свои торговые центры – ее бизнес вели надежные и проверенные партнеры. А Костик потихоньку торговал бензином, имел несколько заправок по городу с кафе-бистро и прочей инфраструктурой, за сверхприбылью не гнался, рынок ни с кем особо не делил – на жизнь хватало и ладно. Конечно, последний кусок хлеба он не доедает, но чтобы вот так сразу взять и выложить несколько сотен тысяч долларов за новую квартиру, конечно, не мог, тем более, строились еще сразу несколько заправок…

Маринка обожала свое гнездышко и ни с кем не собиралась его делить – ее можно понять. Вадику было подружку жалко, но все же Костик был ему роднее, поэтому сейчас он вполуха слушал Маринкины сетования и на всякий случай изредка кивал, а сам думал о своем…

Вероника пришла в себя на мамином диване в «большой» комнате. Рядом суетилась Ирина Степановна с третьего этажа – терапевт из районной поликлиники. Пахло нашатырным спиртом, корвалолом и еще чем-то больничным. В голове шумело, в глазах мелькали мушки. Вероника поискала взглядом маму и отвернулась – не было сил смотреть на эту предательницу.

– Температура очень высокая. Похоже на простуду… – Ирина Степановна набирала лекарство в одноразовый шприц. – Сейчас я ее уколю – станет полегче. Но если температура падать не будет, зовите меня. Больничный я ей оформлю, пусть за это не переживает… Так, что еще? Пить побольше чего-нибудь теплого – обязательно. Таблетки какие нужно – сейчас напишу, купите. И не волнуйтесь вы так – весна, авитаминоз, да еще сырость эта. У нас полрайона на больничном…

До Вероники слова соседки доносились как сквозь вату. Только теперь она почувствовала свою температуру: резь в глазах, потрескавшиеся губы, головная боль – и страшная ломота во всем теле. Видимо, вчерашнее свидание с лужей все же не осталось без последствий. Ну что же, все к лучшему. «Неделю проболею, – уговаривала себя Вероника, – а там все вообще забудут про этот праздник. А я тем более сделаю вид, что забыла. И обязательно забуду… Когда-нибудь…».

Ирина Степановна ушла, Вероника после укола уснула, а Нина Ивановна тенью металась по квартире, мысленно заламывая руки. Понятно, что ни о каком переезде к Виктору Васильевичу не может быть и речи – по крайней мере, до полного выздоровления дочки. Да и потом… Вероника ведь никогда не оставалась одна надолго. Конечно, случалось, что Нина Ивановна уезжала в дом отдыха или на море на пару недель – но это ведь не считается. Что такое оставить ребенка одного – пусть этому ребенку почти сорок лет? Ну ладно, не сорок еще, но все к тому идет. Причем совершенно одну – без мужа, без хотя бы любовника, без ребенка… «Она ведь сойдет с ума здесь, – обреченно думала Нина Ивановна. – Просто сойдет с ума в медицинском смысле этого слова…».

И в то же время она прекрасно понимала, что если не уйдет к Вите, Виктору Васильевичу, то жертв станет как минимум на две больше…

Кто из них двоих большая эгоистка? И как так получилось, что она попала в психологическую зависимость от взрослой дочери? Когда это случилось? Впрочем, какая разница, когда это случилось? Вопрос в другом: как с этим жить?

Можно было бы перевезти вещи Вити сюда, чтобы не оставлять Веронику одну. Но, зная характер дочери и ее отношение ко всем вероятным маминым «женихам», можно даже не пытаться.

Забрать ее из этой квартиры в самонинскую? Это просто смешно… Как ни печально это осознавать, оставался один выход: ничего в своей жизни не менять. Жить, как раньше. Тихо переживать еще одну упущенную возможность (да мало ли их было в жизни обеих?). И – стареть, стареть, стареть… Без волнений и переживаний, без тревог и потрясений – и без надежды. Вообще.

А на что надеяться? На то, что однажды (лет через сто) они все же купят Веронике квартиру и разъедутся «устраивать свою личную жизнь»? Или на то, что Вероника встретит свое счастье и милостиво позволит маме погреться у своего семейного очага? Да полно, тогда уже и греться будет некому – люди не живут вечно.