Вести с моря и суши

Старому саду стану хозяин,
станет хозяином мне огород.
Буду ласкать фруктовые губы,
глядя, как яблоней сын растет.

С трубкой, набитой травой забвенья,
выучившись вечера коротать,
утром однажды взойду по трапу
на мокрую палубу я опять.

Глядя на мачты из-под ладони,
корпусом всем подавшись вперед,
мне с рубежа незабытого мола
женщина молча косынкой махнет.

Клара фон Рейтер

Как яблоко в вазе, сиропом облитый,
твой голос взлетает на пятый этаж
в прозрачном кубике лифта.

Метро укачало подземное ложе,
но в темном тоннеле вагон озарен
свеченьем твоей апельсиновой кожи.

Автобус струит на проспекты столицы
под взмахом твоих серповидных очей
твои золотисто-ржаные ресницы.

И легче, чем тонкая нота колибри,
в стеклянной тетради крутящейся двери
мелькает твой профиль — изящный экслибрис.

Одна из версий земли

Добро пожаловать, о новый день!
Вернулись в мастерскую глаза
рисунок, цвет и светотень.

Вот мир огромный
весь в упаковке из чудес:
и мужественность дерева,
и благосклонность бриза и небес.

И розы механизм.
И колоса архитектура.

Земля без перерыва занята
его зеленой шевелюрой.

А сок, невидимый строитель, строит
с помостов воздуха наклонных
и вверх шагает по ступеням света,
который стал объемным и зеленым.

А землемер-река проделывает опись
окрестностей.
А горы моют темные бока
на дне небесном.
Вот мир растительных столбов дорожных,
и водяных дорог,
и механизмов, и строений, —
одушевляет их таинственный поток.
А дальше — прирученные цвета и формы,
живые воздух, свет и даль;
все это собрано в Творенье человека, —
он дня живая вертикаль.

Зарисовки городов

Гуайякиль

Про солнце твердят витрины,
и лодки, и рябь залива,
и этот причал пустынный.

А воздух под белым игом
каленого солнцепека
исходит истошным криком.

Гавана

Сахарных заводов трубы —
тростниковыми стеблями…
Уезжает сахар с Кубы.

Эмигрируют чащобы,
уезжают ром и румба.
Дружно всходят небоскребы.

Нассау,

Багамские острова

Нассау, палитра лета.
Здесь ветер пронизан солью,
а свет изнемог от цвета.

Зеленым стеклом играя,
качается в море город,
как перышко попугая.

Сент-Джордж[3]

Чайки да изумруды
водорослей плавучих —
не за горой Бермуды.

Маяк, подмигнувший грустно.
Пальмы. Белые крыши.
Люди цвета лангуста.

Виго[4]

Здесь бухта глазам не верит:
штурмуют утес отвесный
косые крыши и двери.

А окна, тысячеглазы,
глядят, как в заливе травят
тунца борзые-баркасы.

Ла-Корунья[5]

Примазаться бы к фортуне:
у самого моря домик,
невеста из Ла-Коруньи.

Сидеть у воды и просто
смотреть, как мерцает парус
и как проплывают звезды.

Сантандер[6]

Тот не гладил моря кожу,
тот не понял ветра душу,
в Сантандере кто не пожил.