Вести с полей

Игорёк Артемьев помогал всем подряд на МТМ, бегал раз десять в магазин за водкой для механиков, видели его все, но про то, что завтра его надо хоронить, никто уже и не помнил. Много забот поважнее было. Успеть вовремя начать посевную – одна забота, вместившая себя как матрёшка все остальные, попутные

К двенадцати дня Айжан  Курумбаева  привезла на собственном ГаЗ-69, подаренном обкомом за труд ударный, экономиста-счетовода из райцентра. Его отдали на посевную пока. А если понравится он Данилкину, а ему – Данилкин, то и пусть живёт в Корчагинском. Райцентр не против, счетовод – тоже.

– Еркен Жуматаев, – пожал новый счетовод-экономист руку директору. Раньше они не виделись. Айжан постояла минут пять в дверном проеме, убедилась, что лицо Данилкина просветлело и озарилось удовольствием, да потихоньку и ушла.

– Да… – произнёс Данилкин ласково. – Очень, очень рад! Как же тебя отпустили к нам, Еркен? Ты ведь в райсельхозуправлении – фигура! Один из самых-самых!

– Ну, не то, чтобы уж прямо так, – стал смущаться Еркен. – Но, вроде, не жаловались. Так ведь там я – рядовой экономист. А тут буду главным, да?

– А как же! – воскликул Данилкин. – Самым что ни на есть главнейшим!

И дом мы тебе приготовили начальственный. С обстановкой. Двор большой. Можешь кур развести, коз, кроликов. А насчет работы – на тебя надежда огромная. Я-то не шуруплю в экономике вашей. Ну, болван, проще говоря. Бывший учитель географии. На тебя надежда, дорогой. На одного.

  Еркен, счетовод-экономист, ещё раз для порядка и соблюдения субординации смутился. – Да вы не переживайте, Григорий Ильич. Совхоз как был передовым, так и будет.

– Оно-то, конечно… – засуетился Данилкин, директор, и побежал к шкафу. Достал «столичную», стаканы и с утра порезанную в столовой колбасу. – Давай за знакомство и новую твою должность.

После третьего стакана они сидели у окна, глядя на ручьи, режущие как ножами дорогу, и пели песню. Каждый свою. Еркен казахскую народную, а Данилкин мычал про подмосковные вечера. Но всё равно получалось складно и общность директора с экономистом  после второй бутылки и родилась здоровенькой и окрепла насовсем. Как вроде и была всегда.

– Но бывает, понимаешь, не хватает нам семян тонн пятнадцать-двадцать. И купить уже не у кого и не на что, – печально вспоминал Данилкин. – А у нас же как! Приказ – засеять все гектары. Не выполнишь – снимут в лучшем случае. Посадят – в худшем.

– Вот я и вижу, что вы не экономист! – обнимал Данилкина Еркен. – У экономиста хорошего всегда семян хватает. А не хватает, то в шею гнать этого экономиста. Не умеешь считать – работай сторожем! Верно я мыслю?

– Да, да, очень верно, – обнимал нового счетовода директор.– Но потом-то на этих гектарах не вырастает ничего. Вот беда! Проверка приедет, а там нет колосьев. Опять – или снимут, или посадят.

– Я вам как экономист учителю географии скажу, – закусывал колбасой очередные сто пятьдесят Еркен Жуматаев. – Чувствуете, что не хватит семян, то оставьте пустыми такие места, куда никакая комиссия без помощи Аллаха не доедет. А Аллах помогает в первую очередь несчастным, бедным и обездоленным. Комиссия из областного управления может быть бедной и обездоленной? Да не смешите меня все!

И он увлеченно засмеялся. Надолго и с большой охотой.

– Я, бастык, хороший экономист. Молодой, но хороший. Мне надо, чтобы я рос и выше! – Еркен перестал смеяться и сказал задумчиво. – Ну, года три я с Вами поработаю. А дальше мне путь лежит в город. В областное управление. Вот скажите мне, ата, возьмут в управление счетовода-экономиста из совхоза, который план не перевыполняет, рекордов не даёт и орденов, медалей, грамот и премий не получает заслуженно. Не, бастык, не возьмут.

– Так нам сейчас агронома в аренду дал «Альбатрос», – снова погрузил себя в печаль Данилкин. – Ух, ушлый агрономище. Всё считает-подсчитывает. Каждый килограмм семян, готового зерна, пропавшего, перегоревшего в буртах. Страшный человек. Не подпишу, говорит, ни одной бумажки, если она с моими показаниями не сходится.

-Эх, ата! Григорий-джан! – улыбнулся экономист новый. – Не родился покуда такой агроном, который считает лучше меня, экономиста. Его дело главное – землю щупать. Как любимую женщину. А как нам с ним друзьями остаться – это вы, бастык, доверьте мне самому. У меня все друзья. Врагов не бывает.

– Так мне же потом окончательный рапорт подписывать, – трезво, будто и не выпил литр, сказал Данилкин. – Цифры в нем честными должны быть!

– А я тоже буду подписывать. И агроном, – экономист трезветь не стал, но блеснула в глазах его надёжная и заветная для Данилкина искорка. – Так что, честнее отчетов, чем у нас не будет на целине. Может, только у нашего ЦК перед Московским ЦК будут. Но это меня не обидит. Они же Бас-бастыки!

У них всё вообще – самое честное, справедливое, правильное и мудрое. Да ведь? Так же?

– Ну! Что ты! И в голову не придет усомниться! – Данилкин повеселел. – Не зря мне тебя одного рекомендовали, как самого честного и принципиального экономиста. Значит, поработаем во имя великих свершений и трудовых подарков Родине?