Вести с полей

– Самохин! Вова! – Данилкин ладошки рупором сложил и закричал, поворачиваясь по оси, так, будто тонул и мечтал, чтобы именно Вова его вытащил на сушь.

Самохин появился как привидение. У Чалого было даже предположение, что он сплыл сверху, из пустоты.

– Ты попроще скажи мне, учителю географии, что мы имеем за землю на текущий посевной сезон. А то на собрании ты авторитет народу показывал. Как учёный всё доложил, – не удивившись тому, что поразило Серёгу, сказал Данилкин. – А нам, двум дуракам, по простому поясни то же самое, будь ласка.

– Короче, – Самохин Володя поднял вверх указательный палец. – Землю вы увлажнили снегозадержанием на пятёрку. Я замерил. Так аж по триста кубометров  на гектар влаги накопилось.Это просто – ого-го! Хорошо – не то слово. Но есть и плохие новости. Которые называются проблемами. Их будем героически решать. Преодолевать непреодолимое, короче. Много размывов глинистых, ям просевших, воды верховой и грязи много. Короче, трактористам и тем, кто на сеялках будет да на боронах сидеть, я заранее выношу свои соболезнования. Хотя все останутся живы. Но только, короче, на половину.

– Чё, совсем поганая земля? Не посеем без приключений? – помрачнел Чалый Серёга.

– Ну… – Володя-агроном закурил, дал по папироске и директору с Серёгой. – Посеем, конечно. Но примерно так, как бабы рожают. Удачно, короче, но в муках! Больно уж грязь адская. Вот в чём, короче, плюха.

– Сей в грязь – будешь князь! – торжественно заключил Данилкин, директор. – Народная мудрость. А народ живёт тысячи лет. Раз такая поговорка не померла, не затерялась, значит, верная она. Надо только глупостей на поле не творить. Аккуратно надо и пахать, и сеять, и боронить. Ну, всё. Разошлись. Готовимся к броску!

И вскоре все стихло. Не горели фары, никто песен не пел и самогон не глотал. Молчаливо стало в степи перед бурей трудовой. Так тихо стало, как перед большой и опасной грозой. Только воздух низкий носил по округе запахи земли сырой, ждущей плуга  и лемеха, да смешавшиеся запахи бензина и солярки, которые одни только и могли подтвердить, что здесь, в темноте, затаилась до утра армия. Трудовая. Смелая, умелая и удачливая.

***

– Зря всё вспахали с осени, – Данилкин, директор, курил в постели и сам с собой разговаривал. Софья Максимовна в другой комнате спала с открытой форточкой и дым её не будил. – Говорил же осенью в управлении, что оставлю стерню. Её и отвалим. Она ж воду держит и сольёт с плуга поглубже. Нет же, бляха. Отказали. Поднимай осенью отвал и всё тут. Пусть влаги больше войдет. Ну и что? На поле теперь вода одна. Хоть на лодке плавай. Как ровнять да прикатывать, хрен поймёшь.  Да ещё обком торопит. В жизни с пятого апреля не сеяли. С первого мая – самое то. Но, они ж говорят, что весна сейчас ранняя, тёплая. Сейте, говорят с апреля. Больше шансов, что до снега уберёте. А как сеять? Не подсохло ведь совсем поле. Грязь – только свиней в ней купать. Ну, чего теперь? Дня три на закрытие влаги уйдёт. Игольчатые бороны, слава богу, есть в достатке. И прикатать есть чем. Потом по свеженькому пойдём сразу культиваторными лапами, грунт поднимем неглубоко и посеем лентой на три, максимум пять сантиметров глубины. Сеялки вроде  подготовили нормально. Не должны забиваться дозаторы… Ну, даст бог день, даст он и…

На этой мысли внезапно отключился уставший Данилкин. Успел только папироску воткнуть в пепельницу на стуле. И уснул с надеждой. И снов не видел.

Жена Соня подняла его в шесть часов.

– Светать сейчас будет, – шепнула она Григорию Ильичу на ухо. – Ты бы шел уже. Без тебя же не начнут. А надо пораньше. В этом году трудно сеять будете. Чую так.

– Накаркаешь, блин, – зевнул Данилкин. – Нормально всё пойдет. Продумали с агрономом позавчера всё до последнего пустяка нежданного.

Он собрался и ушел к первой клетке. Вова Самохин, агроном, уже курил у края поля. Стало светать и Данилкин разглядел, что рыбацкие сапоги его, до задницы поднятые, целиком в грязи. Сверху с сапог тонкими виляющими в грязи струйками текла к земле вода. Видно, что ходил на пашню. Проверял.

– Привет, – дал ему руку директор.

– Рации на всех тракторах есть? На дальних клетках услышат нас? – спросил Самохин и руку пожал.

– Есть. Услышат, – Григорий Ильич подошел поближе к пашне. Рассвело уже прилично и пару километров глаз трудно, но прихватывал. Отвернутая плугами земля блестела как отдраенные ваксой и начищенные офицерские сапоги. Это так ловила первые солнечные лучи вода на пахоте.

– Короче так! – командирским голосом заявил агроном Самохин. – Через десять минут по всей площади всех полей запускаем трактора с игольчатыми боронами. У нас, значит, четыре тысячи гектаров, так?

– Четыре с половиной, – мрачно ответил Данилкин, директор. – И неучтёнка спрятанная, клиньями нарезанная, есть. Резервная. Почти пять тысяч получается.