Вести с полей

Потому дело до новой техники и плодовитых технологий далеко не сразу дошло. Потому посев в конце шестидесятых ну, может, на малость малую отличался от того, какой был после сороковых. Так, попридумывали небольшие и несущественные изобретения, быстренько командами вписали их в крестьянский труд и успокоились на том. Теоретиков-подсказчиков, которые знали, как сделать труд сельхозников не испытанием, а спокойным продуманным делом имелось в государстве с избытком. Но их притормаживали. Не время сейчас на скаку лошадей менять. Всё переделать – это не год займёт, не пять. А миллиарды пудов нужны сейчас. Весь мир смотрит на размах советский, на могучую поступь вперед и вверх страны-победительницы. Не падать же лицом чистым в грязь перед мировым империализмом!

Поэтому на посеве сцепка, скреплённая болтами, пружинами, шнифтами  и толстым прутом стальным, смотрелась внушительно, но работала – как кому повезёт. Сперва трактор ставили. К нему, если поле с осени вспахали, прицепляли бороны. По три-четыре штуки. Они  были тяжелыми и зубьями выравнивали отвалы пахотные, делали пашню ровной. Правда, на очень сырой земле их железного веса не хватало. Поэтому на каждую борону сажали по углам четыре человека. Женщин, в основном. Мужики более тяжелыми делами заправляли. Потом шла линейка культиваторов шириной под десять метров. Они в пашне прорезали угловатые канавки примерно на пять сантиметров вглубь. И вот только за ними зацепляли сеялки. Они тоже держались на одной скрепке, но ехали на высоченных колёсах. Не в линейку единую, а в шахматном порядке. Одна впереди, а  две по бокам – сзади. Но это ещё не всё. За сеялками ехал  трактор, позади которого тащилась рама с крутящимися валиками, которые и землю, раздвинутую культиватором, засыпали вместе с семенами, а заодно притаптывали почву. Влагу в ней закрепляли и давали зерну стимул к проращиванию через небольшую толщу, увеличивали условия для образования корневой системы. Но чаще, чтобы трактор, сзади ехавший, не вдавливал семена глубоко гусеницами, валики притаптывающие цепляли позади сеялок на ту же ширину. Во, какой эшелон тащился за «паровозом» трактором! Ну, ясное дело, без приключений такая самоделка кататься по пахоте, да ещё  ямами изрытой и размытой жидкой грязью,не могла. При всём огромном желании и эфемерных надеждах людей.

***

Пусть выдохнет читатель, не знакомый ни со старыми системами хлебопашцев, ни с новыми. Которому эти системы на  фиг не нужны, как и всякие другие познания. Чем плуг, скажем, отличается от лемеха, культиватор от отвалов, а полевые доски от плужных лап. Не надо этого никому знать, кроме агрономов, да работяг полевых. Остальным хватает очень важной информации о том, что из зерна потом мелят муку, а из муки хлеб пекут, который можно есть сколько хочешь. А тот, что уже не хочешь, или не влезает он  в тебя от сытости – выкинуть с объедками послеобеденными без каких-либо волнений душевных.

  Не знаю. Может и в первый десяток лет целинной эпопеи в каких-то районах или совхозах всё было просто здорово. И техника была импортная, с умом сделанная. И хлеборобы выделялись необычайным умом и сообразительностью. Да с землёй остальным везло. Очень плодородная доставалась кому-то почва.

Замечательные покупали они семена да удобряли их строго по науке. И с вредителями бились, имея лучшие в мире гербициды. Слышал я краем уха, что были такие хозяйства. Но, блин, за много лет путешествий по целине не сподобил меня Создатель всё это благолепие лично увидеть. Видел я только то, о чём пишу сейчас. Может, просто мне не повезло и видеть мне привелось лишь тяжкий труд, благополучно завершавший дело не закономерно усилиям, а вопреки невозможному.

Так что, пусть простит меня читатель за описание неказистой трудовой и бытовой жизни крестьян, ибо искренне любил я всегда и землю нашу, людей с той земли уважал за мужество жить. И к власти советской вражеских чувств не имел. А очернить ту действительность даже на малость несущественную – нет у меня цели.

***

– Э-э-эй! Ё-ё-ё! Да, мать же твою! Стой! Лёха, стой, падла! – неожиданно перепугали Кравчук и Савостьянов  степь, и ворон на пашне, и даже с десяток рабочих, которым не повезло, да с десяток, находившихся неподалёку. Огромный трактор «Сталинец» правой гусеницей врюхался в размытую, незаметную из кабины, длинную и глубокую трещину, залитую водой и размешанной в ней грязью.

Он сначала просто завалился на бок, но Лёха Иванов, хороший тракторист и механик МТС, не догадался с первых секунд, что плохи дела его. Он продолжал давить на газ и рукояткой правой пытался направить затонувший трак на верх пашни. Из-под обеих гусениц грязь стала вылетать большими и мелкими кусками. Они свистели над головами тех, кто сидел на боронах,  стоял возле дозаторов сеялок и подбегал с разных сторон к сцепке, как пули и маленькие снаряды.

– Леха, не газуй. Глуши! – Валечка Савостьянов по скользкой левой гусенице, поднявшейся над землёй на метр, заполз в кабину, крепко тряхнул Лёху и заглушил движок.