Вести с полей

Они взяли сумку, скатерть из неё достали. Расстелили скатерть возле колеса, в тени, разложили всё что было. Посередине мягкого цветастого стола Айжан поставила большую бутылку с молоком.

– В совхозе же нет коров, – сказал Витёк.

– Зато у Нурлана кобыла есть. Привёз из Кайдуруна. В холодную зиму прошлую она у нас в доме жила. Пока не потеплело. Комната у неё была своя. Нам ведь дом шестикомнатный  Данилкин отгрохал. Нурлан за сеном в «Альбатрос» три раза ездил. Чуть не замерз один раз. Машина на два часа заглохла. Так пока сделал – почти помер там. Полуживой приехал. Месяц лечили. Зато вот у нас всегда кумыс есть. Нурлан без него не может. Да и я уже.

Они начали неспешно завтракать. Еды было много. Потому, видно, и  разговор пошел не скучный. Да и откровенный.

– Я тебе все расскажу как есть, но ты пообещай, что напишешь это только, когда помру я.

– А с чего ты взяла, что помрешь раньше? – Витёк растерянно улыбнулся.

– Ну, так я же на шесть лет старше, – Айжан выпила пиалу кумыса и губы вытерла платочком, который лежал в кармане комбинезона. – А ещё я сегодня уже больная насквозь. Я же на МТЗ-5 начала пахать. Там вибрация – жуть. Все кишки внутри в клубок сворачиваются. Ну, ДТ – тоже не для женщин. Мужики только геморрой там ловят, а женщина… Ну, это я рассказывать не буду. Догадываешься, я вижу. Но я ведь рожаю. И четвертого рожу. Только после каждых родов работать тяжелее становится. И рожать в следующий раз – всё больнее и страшнее.

– Так ты же сама рвалась на трактор! – тихо сказал Витёк. – Данилкин мне  говорил. Да вся область знает.

– Так вы же и врёте, корреспонденты. Сами причем. Я тебе лично хоть раз говорила, что рвалась трактористкой стать, рекорды бить, с пашни не вылезать? Говорила?

– Ну, нет, – улыбнулся корреспондент Витёк. – Но жизнь – не армия. Тут приказом заставить не могут.

Приказать не могут. Но уговорить хором – не такая уж проблема, – Айжан вздохнула и зажала губами травинку. Помолчала. – Меня Нурлан уговорил, Данилкин и инструктор обкома  Тлеубаев. Единственная в области женщина-трактористка. Шестьдесят первый год. Мне восемнадцать лет. Год назад замуж выщла. Комсомолка. Фигура, лицо, волос густой – всё красиво. Олицетворение социалистической передовой труженицы полей.

– Ты красивая, да, – сказал Витёк торжественно. – А Моргуль тебя снимал так, что киноактриса получалась типичная.

– И меня Нурлан заставил на курсы  записаться, где на трактористов учат. Так я и там была как ворона белая. Все парни сбегались на меня посмотреть. Что за дура затесалась в мужское дело? А я в своем селе, пока мы в корчагинский не перебрались из-за мамы, потому что больницы не было, я в своей деревне на элеваторе зерно лопатой кидала. На буртовке. Квалификация натуральной чернорабочей. Тупее работы, наверное, нет больше. Образование – семь классов. Перспектив – ноль. Как в семнадцать лет удалось замуж выйти за такого красавца-мужчину, классного зоотехника – вот убей- до сих пор не пойму. А с двенадцати лет я в пекарне  работала. Мама уже болела тогда. А я ей на лекарства зарабатывала. Короче, всё начало жизни – как плохое кино про несчастную девочку с лопатой в руках и облезлой от ветра кожей. Интересно тебе?

– Правду всегда интересно и слушать, и знать, – Витёк посерьёзнел. – На чём же учиться правильно жить тогда? На брехне?

– Ну, тогда слушай правду про то, как из никчемушки специалисты пропаганды и агитации стали делать  и почти уже сделали пример для подражания всем трудящимся на селе, целинникам и местным. Можно сказать, лепят из меня вторую Пашу Ангелину. Только хотят, чтобы я была и ярче, и знаменитее.

– Получается, ты в трактористки не ломилась как безумная? – Витёк тоже выпил полную пиалу кумыса и прилег на локоть. Он ещё мало чего соображал в приёмах советской пропаганды. Работать в газете год назад начал. Не успел ещё вникнуть в тонкости. – И чего ж ты хотела тогда? Раз села на МТЗ-5, этот травматический тренажер?

– Ты не поверишь! – Айжанка так захохотала, что из норки в пашне вылетели три маленьких перепуганных мышки-полёвки и унеслись в безопасное место. – Самое непатриотичное желание было. Не Родину прославить. Не думала вообще про это. После опыта перебуртовки зерна тяжелой лопатой и не думала я стать знаменитостью всесоюзной. Женщин и до меня было немало на тракторах. Но ушли почти все. Тяжко. Болячки прямо липнут к девчонкам, которые на тракторах гоняют. Сейчас, может, пять-шесть женщин-трактористок осталось в Казахстане. Так что, не патриотизм меня посадил на МТЗ в шестьдесят первом. Каюсь, врала иногда вам, корреспондентам, что мечтала сесть на трактор и показать, кто я есть! Талант механизаторский! Что женщина за Родину готова костьми лечь на пашне в кабине ДТ-54!