Вести с полей

  Я просто хотела денег побольше иметь. Да, Витя, денег! Пусть тебя это не коробит. Лично мне они особо не нужны. Мечтала, чтобы мама с отцом выздоровели на дорогих лекарствах. И детей хотела рожать здоровых, получше есть, не думать о том, смогу ли я одеть, обуть, накормить семью свою…. Хотела, чтобы у всех моих родных было всё, что  счастье даёт. Чтобы дети не знали, как я, что значит жить впроголодь и ходить в обносках. И чтобы Нурлан мой  ушел со стройки от этих уголовников и бичей бывших, а на мои деньги ферму построил и овец разводил. Он ведь такой мастер в своем деле. А засыхать стал без любимой работы, водку начал пить с Колуном. Есть тут у нас дурак один приблатненный.

  И я сделала что хотела. Зарабатывать начала так, что мужикам совхозным и не снилось. Перестали ржать надо мной, успокоились.

И маленькую ферму домашнюю мы сами построили, на свои. Овец купили. В лютую зиму ни одна овца не замерзла. Такая ферма у Нурлана. Специальный проект тёплой конструкции в Кустанае нам сделали. Вот. Как тебе патриотка? Хотя против советской власти не имею даже намёка на раздражение или недовольство. Люблю землю свою, советский Казахстан, Советский Союз. Только советская власть дала всем нам уверенность в завтрашнем дне. Надежду на достойную жизнь. Это даже мои старые родители говорят. А они родились вместе с советской властью. А сама я, честно, против того, чтобы девчата с молодости себя гробили на тракторах. Не для нас этот труд. Мужики, и те не все выдерживают.

Витёк сел. Обнял колени руками. Смотрел на Айжан так тепло и уважительно, что она смутилась.

– Вить, да ладно тебе. Поехали лучше домой. Нет у меня настроения сегодня вкалывать. Есть желание выговориться. Поехали?

Оцепили плуг, который их сблизил. Бросили станину. Земля тихо вздрогнула.

– Чего вешали, маялись? – засмеялся Витёк.

– А! Фигня. Домкратом завтра нацеплю – тоже засмеялась Айжан.

Вечером вся семья Курумбаевых собралась под большим навесом на улице. Стол накрыли без спиртного, но с кумысом и всякими вкусностями казахской кухни. Поужинали и как-то незаметно все стали говорить о жизни О своей, конечно. А ещё о большой, уже имевшей приличный стаж, но так до конца и не понятой социалистической действительности. Говорили долго, не спеша.  Нурлан убеждал Витька в том, что лучше Айжанки не будет трактористки в Казахстане, А, может, и в СССР. Она постоянно толкала его в бок. Чтобы не захваливал с перебором.

– Конечно. Была бы у нас техника как за границей, обслуживание, запчасти, – Айжан задумчиво глядела мимо всех, небо темнеющее разглядывала. – А наша власть тоже хочет того же, я уверена. Но почему-то не может ещё сделать так, чтобы у нас всё было не хуже, чем в той же Америке. Так Америка сроду войны настоящей у себя на земле не видала. А у нас! То революция, то гражданская! Только оклемались малость – с Гитлером война ужасная сколько погубила и порушила. Вот как социализм начался, так государство его постоянно латает да штопает. И раны зализывает. А так бы, конечно, и одежда бы своя была не хуже ихней, и техника, и строили бы прекрасно, и лечили… Но люди у нас лучше. Думаю так. Верят в страну и сил не экономят. Помочь стране хотят.

– Вот в восьмидесятом коммунизм придет, тогда и порадуемся, – сказал Тлеухан, отец, который до этого ни слова не произнёс.

– Э! – Нурлан обнял жену. – До коммунизма далеко ещё, а у нас в семидесятом году летом юбилей. Десять лет живем в любви да уважении. Приезжай, Витя, на юбилей. Мы тебе позвоним, когда точно той будет.

– Дети, что ли заплакали? – все притихли, прислушались. – Айжан ушла в дом.

– Хочешь хохму расскажу про Айжанку, – Нурлан подвинулся поближе. -Только не пиши об этом. Она на том МТЗ-5 старом заканчивала клетку пахать. Едет, песни поёт.

– Вот ты, Нурик, болтун! – Айжан стояла прямо за спиной мужа. Тихо подошла. – Не пела я тогда. Какой там петь! Еле дышала. Жара. И ветер как пар в бане. А я на седьмом месяце была. Запоёшь тут! Трактор – развалюха. Весь трещит, аж страшно, что развалится. А я, кстати, именно на нём впервые две нормы дала. Мужских! Для нас, красавиц, скидок не было. Так вот еду, в глазах мутно уже и круги по краям глаз крутятся. Гляжу – один круг отделился и впереди трактора катится. Ну, думаю, всё – с ума потихоньку сдвигаюсь. Потом пригляделась: а это колесо переднее от трактора само бежит впереди. Оторвалось. Болты срезало.

Если бы на бок упали мы с трактором, не сидели бы сегодня тут за столом.

– Ой, бай! Зато сейчас ты одна «кировец» имеешь, – разжевывая мягкий свежий курт, вставил отец. – Кому попало такую машину не дадут. Значит ты, айналайын, не простая трактористка. Ты джигит среди всех. Олжаксы мастер – это раз. И на тебя вся страна смотрит с уважением – это два.

  Сидели и болтали до полуночи. И старики не ушли. И не устал никто. Хорошо было. Уютно и тепло на душе у каждого. Никто не думал больше о прошлом, не вспоминал сегодняшнее и будущего никто не трогал больше. Потому, что будущее – это всегда тайна великая. И трепать её попусту – грех большой.