Вести с полей

Вдохнул Данилкин, директор побольше утреннего аромата и пошел в кабинет.  Еркен, счетовод-экономист, давно, видно, занимался игрой с цифрами за своим столом, где когда-то черкал бумаги Серёга Костомаров, покойник. Сел Данилкин на стул свой красивый, полированный под морёный дуб с кожаными вставками, и оглядел рабочее место. Стол, стало быть. И лежали на нём две сиротливые бумажки фирменные. С гербами СССР и КазССР посередине, ниже которых красивым тёмно-синим типографским шрифтом обозначались и название совхоза, и адрес его, да телефоны руководства.

– А чего две бумаги всего, Еркен? – Данилкин достал свою красивую авторучку. – Твоя где сводка по уборочной со всеми номерами квитанций с нашего склада и элеватора? Агрономовская где сводка? Там описано всё. Какая урожайность на каких клетках. Сколько чего по ходу вносили в землю, какая самая высокая цифра урожайности, низкая и средняя. И итоговый результат в пудах, центнерах и тоннах. Где это?

– Так я слышал, что вы промежуточные документы не подписываете. Только два окончательных. Где по десять строчек всего. – Еркен поднялся, подошел и подал Данилкину две справки, каждая по три листа. Из справок торчали блестящие концы скрепок. На одной стояла подпись Самохина. На другой – экономиста Жуматаева.

– То раньше было, – хмыкнул директор. – А теперь пусть и в обкоме, и в управлении наизусть учат, как делается большой урожай.

– Раньше вы их туда не давали. Они привыкли. А тут вдруг – нате вам! Спросят, чего это Вы, Данилкин? Что с Вами случилось? И заподозрят, что в прошлые года вы весь расклад не показывали, потому как плохой был расклад. Получается, расклад плохой, а конечный рапорт личный – замечательный. Так же было всегда? А? – Еркен наклонился над столом и в глаза директору сомневающимся взглядом глянул.

– Еркен, у нас сейчас реально прекрасный урожай? Реально, – Данилкин засмеялся. – Пусть считают, что я сдурел. Или у меня агроном с экономистом такие требовательные к делу, что настояли на своём: давать отчет в подробностях. Вы же новые оба. А прежние ничего не требовали. Им по фигу всё.

Подошел Данилкин к окну. Помотрел на увядающие березки и тихо добавил:

– Было.

Он  медленно и вдумчиво прочел все бумаги, подписал выше каракулей агронома и счетовода. Потом единолично расписался на гербовых листах и выдохнул.

– Конверты подписать отдай секретарше. У неё почерк как в учебниках по чистописанию. Марки у неё в столе. Она знает. Сургучную печать ей помоги поставить. Она его топить не умеет толком, сургуч. И сегодня же отправьте Лёху Иванова в райцентр. Пусть их заказными с главпочтамта отправят.

– Всё сделаем, товарищ директор, как положено! – тожественно сказал Еркен, экономист.

– Давай. Двигай, – Данилкин выпил стакан воды из графина. – А я пока начальству позвоню, доложу в устной форме, и про письма скажу. Мол, отправили уже.

Еркен пошел завершать дело, а директор за пять минут коротко поговорил и с обкомом и с управлением.

– Молодец, Григорий Ильич! – оценили совхозный результат и там, и там.– Чествовать будем. Опять ты в пятёрке лучших по области.

Долго после телефонных бесед сидел директор, глядя в одну точку на стене. Привычку имел такую. Как  серьёзная, важная мысль начнет сверлить ум, он глаза собирает в горсть и взглядом давит одну точку на стене. Наверное, это ему помогало верно оценить сделанное или правильно придумать новое дело. Наверное, так и было.

  ***

Малович с Тихоновым приехали часам к пяти. В конторе никого уже не было. Данилкину самому тоже здесь уже нечего было делать. Только следователей дождаться. А так, всё по уборке закончили. Все дела до последней росписи. Которую он бережно промокнул деревянной качелькой с круглой шишечкой наверху и розовой промокашкой по всей внешней дуге. Год, считай, кончился. А следующий начнется раньше первого января. В октябре, наверное. Когда агроном решит часть полей перепахивать

– Хоп! – бодро провозгласил Малович и схватил Данилкина в охапку. Поднял,  крутнул и на место поставил. – Слава героям социалистического труда!

– Чего? – засмеялся директор. – Милицейские шутки твои, Павлович, убить могут наповал, как из ПМ.

Тихонов громко ахнул.

– Как? Тебе не сообщили ещё? Вчера указ вышел. Правда с оговоркой. В газете так и напечатано: «В случае отказа тов. Данилкина от звания  передать его майору Маловичу и капитану Тихонову из УВД»

– Давай, отказывайся! – захохотал Малович, достал из кобуры «Макара» и поставил дуло на лоб Данилкина.

– Да, да! На хрен оно мне, простому директору? – Данилкин оценил розыгрыш на пять. – И ещё заберите нафиг все красные флаги наши и всю доску почёта!

– Что-то мёрзну я, – Малович поглубже натянул на кудри фуражку. – Закоченел весь. Задеревенел. Как прямо-таки Буратино. Не гнутся ни руки, ни ноги. Как преступников ловить, а?

– У них же в совхозе водкой греются и самогоном, – уточнил Тихонов. -Потому все здоровые. Даже больницу закрыли. На фига она тут? Все как лоси годовалые. Здоровье аж из ноздрей прёт.