Вестник смерти

Полковник долго изучал меня взглядом, толи прикидывая весомость моей почти не завуалированной угрозы, толи стараясь запечатлеть в своей памяти прижизненный облик авантюриста, идущего по своему жизненному пути под руку со смертью.

– Хотел бы я иметь хотя бы взвод таких солдат, – произнёс он, – считайте, что вы меня завербовали. Я дам знак, когда герцог соберётся покидать штабную палатку и обеспечу остальное, коль вам не жалко свою голову.

На этой оптимистической ноте я покинул логово старого вояки. Дело оставалось за малым – дождаться темноты – любимого времени суток воров, грабителей и вестников смерти!

Пит по приказу своего командира провёл меня через весь лагерь, демонстрируя недостатки наёмной армии, и в итоге привёл меня к туалетным кабинкам как к месту, где можно было дождаться темноты! Я бы воспринял подобное, как насмешку, если бы не осознавал правильности такого выбора.

Глава 19

Много раз мне доводилось слышать расхожее мнение о том, что самое трудное в жизни – это ждать и догонять. Однако для вестников смерти умение выжидать входило в набор основных качеств и воспитывалось путём долгих тренировок. Помню, как однажды в моей прошлой жизни, в родном мире, мне вместе с ещё дюжиной вестников пришлось почти двое суток простоять по шею в смердящем болоте. Оно кишело разными прожорливыми тварями. Но в нужный момент мы внезапно появились в тылу войск Таррайского союза и уничтожили их штаб вместе со всем старшим командным составом. Это в результате привело к блестящей победе сепаратистов-кирренийцев, которые и прибегли к нашим услугам.

Скрываться несколько часов в кустах позади туалета да ещё с подветренной стороны, конечно, не идет ни в какое сравнение с двумя сутками в болоте, но тоже положительных эмоций не вызывает. Хотя, это действительно было самым безопасным местом в лагере.

Я отыскал оставленный мною в зарослях мешок с провизией и немного подкрепился. Запах домашнего сыра оказался столь ядрёным, что с лёгкостью перебил все остальные, так что поел я, можно сказать, во вполне комфортной атмосфере. Запивая пищу, я ограничился лишь несколькими глотками вина, чтобы голова оставалась ясной, а чувства не притупились. Ночь предстояла тяжёлая. Именно сегодня всё должно было закончиться для этого мира, а может, и для меня самого, если в своих расчетах я допустил какую-нибудь ошибку. Солнце уже садилось за горизонт. Наступили сумерки. А я всё уговаривал себя, убеждал, что абсолютно точно просчитал действия каждого актёра этой маленькой трагедии и спрашивал, что ещё мне нужно сделать…

Между тем лагерь постепенно затихал. Смолк рёв танковых моторов. Прекратились крики сержантов, считавших, по всей видимости, что солдат понимает только ту команду, которую ему проорали, и желательно над самым ухом. Каждые несколько секунд в воздух взлетали осветительные ракеты, а в сторону балки, по которой я пробрался сюда, прошёл довольно большой отряд для ночного усиления караулов. Генри боялся!

Как же надо желать денег, а главное – власти, подумал я, чтобы продолжать идти напролом, несмотря на то, что все твои расчёты и надежды рассыпаются в прах, а за спиной, уцепившись костлявыми пальцами в твою шею, сидит смерть! Отец оказался живым. Сестру – прямую наследницу – устранить не удалось. Столицу, в которой находится вожделенное завещание, захватить не получается. Да ещё вестник смерти идёт по следу. Будь Генри хоть чуточку нормальным и трезвомыслящим, давно бы сдался на милость Монтгомери-старшего и покаялся бы в своих прегрешениях. Авось старик перед смертью и простил бы. Либо бежал в один из далёких миров, благо средства ему это позволяют. И там затаился бы на ближайшие годы. Но он продолжает, как баран, ломиться в закрытые ворота, непонятно на что надеясь и увлекая за собой в преисподнюю десятки и сотни душ.

Я посмотрел на часы: было уже двадцать три часа десять минут – через двадцать минут я должен у штабной палатки ожидать сигнала полковника. Это был ключевой, и, надо признать, самый опасный пункт моего плана. Я очень надеялся, что полковник не подведёт меня и сделает всё так, как мы с ним договорились. Он, разумеется, наёмник и работает за деньги. Но, как мне показалось, я довольно убедительно объяснил ему преимущества перехода на сторону леди Изабелл и её отца, а значит и мою. Вскоре мне предстояло самому в этом убедиться.

Бесшумной тенью скользя между рядами палаток, я направился к назначенному месту. Сквозь плотный брезент до меня долетали обрывки фраз, невнятное бормотание, а порой нервный смех солдат, отходящих ко сну. Для многих из них эта ночь может стать последней, если мне не удастся убрать Генри Монтгомери, и он завтра с рассветом бросит их на штурм города. Им бы сейчас молиться о моей удаче, подумалось мне, а они даже не подозревают о моём присутствии.