Вестники времён (сборник)

С другой стороны, многих ли Сергей встречал раньше? Да и все, с кем приходилось общаться, отнюдь не смахивали на классические средневековые типажи. Ну, разве что сэр Мишель и Ричард — рыцари со всеми рыцарскими комплексами… Однако, у обоих свои тараканы в голове, опять же делающие английского короля и нормандского шевалье категорически непохожими на глуповато-возвышенных персонажей романов Томаса Мэлори.

В Ангерране невооружённым глазом замечалась хватка, непоколебимая уверенность в себе и привычка командовать. Вдобавок он запросто вхож к Элеоноре. Теперь следует представить человека, живущего через восемьсот лет и способного без приглашения и высочайшего дозволения появляться в личных покоях президента России или Соединённых Штатов. Но к Танкреду мессира де Фуа не звали, значит, дяденька принадлежит не к самому высшему свету. Что из этого следует?

Верно, очередной приступ шпиономании…

Скорее всего, мессир Ангерран какой-нибудь особый порученец королевы-матери. Конечно, в таком случае ему приходится использовать чужое или придуманное имя. Последнее-то он назвал, а вот фамилию умолчал. Имя «Рено» в нынешние времена распространено также, как «Иван» или «Андрей» в будущей России. Одно хорошо — этот самый Рено-Ангерран-или-как-его-там пообещал выполнить просьбу Элеоноры Пуату. Что ни говори, рыцарские шпоры здесь не раздают направо и налево, они являются чем-то наподобие красной корочки с названием оч-чень солидного учреждения. Только здесь это учреждение именуется весьма просто — «дворянское сословие».

— Посмотрим, — буркнул под нос Сергей и оглянулся. Не заметив как, он благополучно миновал сад и вышел к южной стене церкви — обычному на Сицилии длиннющему приземистому зданию с будто приплюснутой колокольней и вычурным резным порталом над входом. Конечно, до портала монастыря из «Имени Розы», каковой роман Сергей читал ещё тогда, здешнему далеко, но всё равно выглядит красиво и жутковато. Интересно, почему скульпторы начала второго тысячелетия испытывают такое невероятное пристрастие к сценам Страшного Суда?

От любопытства он заглянул в церковь. Если появится аббатиса Ромуальдина, питающая клиническую ненависть к мужчинам вообще и к нему в частности, из храма выгнать не посмеет. Не с её шестка. И вообще: ведём себя прилично, с монахинями не заигрываем, пьяные песни не орём. Внешне — образец добродетели.

«Так, а здесь положено снимать шапку или как? — подумал Казаков, стоя возле вырезанной из мрамора громадной раковины, наполненной святой водой. — Чтобы не рисковать, на всякий случай снимем. Но, по-моему, на вчерашней торжественной мессе большинство королевских приближённых стояли в головных уборах. Или им разрешено? Господи, я действительно ничего не знаю, прав Ангерран! Гунтеру было полегче — папаша историк, да и вероисповедание соответствующее…»

В храме никого не оказалось, если не считать монашеского силуэта возле отдалённого алтаря. Ничего не скажешь, живут вполне обеспеченно: золото (а не позолота!), бронза, масса скульптур, некоторые из которых можно опознать. Это определённо изображение святого Бернара из Клерво — указующий перст вытянут, одежды развеваются, лицо самое вдохновенное. Не иначе, призывает к крестовому походу. Святой папа Лев Великий, даже надпись на постаменте есть — говорят, именно он при помощи святых апостолов, явившихся с неба, прогнал от стена Рима Аттилу. Бенедикт Нурсийский — скромный дядька с суровым взглядом. Кающаяся Мария Магдалина — сюжет всегда и на все времена. Покровительница монастыря святая Цецилия, ангелического вида девица в рубище, выглядящем, однако, весьма пристойно. Похожа на Беренгарию, когда та молится. Папа Григорий-Гильдебрант, как явствует из выбитых и понятных даже неучёному латыни человеку слов на основании скульптуры…

— Святой Григорий был великим человеком, — послышался тихий голос за спиной. — Вы слышали его историю?

Казаков обернулся. Рядом, в двух шагах, стоял высокий пожилой господин в мирском костюме — тёмная куртка лучшего бархата, скромный пояс без всякого оружия, хорошие сапоги. Лицом на кого-то похож, но Сергей с первого раза не уловил, на кого именно.

— Нет, не слышал.

— Он был избран даже не кардинальским конклавом, а народом Рима, — пояснил незнакомец, указывая взглядом на статую. — Сто шестнадцать лет назад. Именно Григорий придумал знаменитую формулу двадцать второго пункта «Диктата Папы». Знаете? «Римская церковь ещё никогда не ошибалась, она, согласно свидетельству Писания, вечно будет непогрешимой».

— Очень интересно, — вежливо сказал Казаков.

— Да, интересно… — задумчиво проговорил человек. — Диктат папы — закон. И, соответственно данному закону, папа может ошибаться, но церковь — никогда.

— Папа непогрешим, — брякнул оруженосец. Некоторые из вбитых ещё в школе отрывистых сведений о католицизме накрепко засели в голове. — То есть, получается, почти святой?