Ветер чужого мира

Они с Оливером собрались было вскрыть тушу прямо на месте, но остальные их отговорили.

Пришла пора решать, кто первым встанет на часы. Все потянули соломинки, и короткая досталась мне, такой уж я везучий. Вообще-то, в карауле не было особенного смысла, ведь лагерь стоял на сигнализации, но правила есть правила: кто-то должен нести дежурство.

Я вооружился винтовкой, а остальные пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по палаткам, но я еще долго слышал, как они чесали языками. Какой бы ты ни был космический волк и опытный исследователь, пусть даже тебе эти исследования уже поперек горла встали, а в первую ночь на новой планете всегда спится неважно.

Я уселся на стул сбоку от обеденного стола, на котором горел фонарь. На любой другой планете мы развели бы костер, но тут не нашлось никаких дров.

Короче, сижу я возле стола, смотрю на дохлого бычка и начинаю слегка волноваться, хотя причин для беспокойства пока что нет. Сам я специалист по экономике сельского хозяйства, поэтому начинаю тревожиться, лишь когда мне приносят первые отчеты.

Но я, сидя перед тушей, никак не мог отделаться от мыслей об этой чокнутой зверюге. Думал то об одном, то о другом, но так ничего и не придумал. Поэтому даже обрадовался, когда Тэлбот Фуллертон, по кличке Студент, вышел из палатки и сел рядом со мной.

Обрадовался, но совсем чуть-чуть. Фуллертона мы все недолюбливали. Не встречался мне еще фанатик, способный стать душой компании.

– Что, волнуешься? Уснуть не можешь? – спросил я.

Он рассеянно покивал, уставившись во тьму за фонарем.

– Интересно… Может, это та самая планета?

– Вряд ли, – хмыкнул я. – Ты все ищешь Эльдорадо, а такие места бывают только в сказках.

– Однажды его уже нашли, – упрямо возразил Фуллертон. – Об этом много чего написано.

– О «позолоченном человеке» тоже много чего написано. И о царстве пресвитера Иоанна. Об Атлантиде и так далее. О древнем Северо-Западном пути. Но никто их не нашел. А знаешь почему? Потому, что их не существует в природе.

Он сидел перед фонарем, глаза безумные, а кулаки то сжимаются, то разжимаются.

– Саттер, – сказал он несчастным голосом, – не понимаю, к чему все эти твои насмешки. Где-нибудь во Вселенной наверняка известно, как обрести бессмертие, и человечеству необходимо узнать этот секрет. Да, раньше пришлось бы тесниться с новыми поколениями на одной планете, в одной Солнечной системе. Но теперь места для жизни полно – миллионы планет, множество галактик. Говорю тебе, бессмертие – это будущее человечества, его следующий шаг!

– Проехали, – отрезал я.

Но если Студент раздухарился, его не так-то легко заткнуть.

– Ты только посмотри на эту планету, – говорил он. – Почти полная копия Земли. Солнце как у нас, отличная почва, прекрасный климат, вдоволь воды – идеальное место для колонизации. Как думаешь, через сколько лет здесь поселятся люди?

– Через тысячу. Или через пять тысяч. А то и позже.

– Вот именно. А сколько еще планет ждут не дождутся, чтобы их колонизировали? Но этого не произойдет, потому что мы умираем один за другим. И это еще не все…

Я терпеливо выслушал душещипательный монолог о том, как жалко, что люди смертны, хоть и знал его наизусть. До Фуллертона у нас в экипаже был другой Студент, а перед тем – еще один. Таковы правила. Любая исследовательская группа, независимо от ее целей и задач, должна быть укомплектована Студентом, доверенным лицом Института Бессмертия.

Но нынешний парнишка оказался похуже прежних. Это была его первая экспедиция, и от идеализма у него разве что пар из ушей не валил. Все Студенты свято верят, что человек должен жить вечно, и горят желанием раскрыть секрет бессмертия. Более того, считают, что такой секрет существует. Ибо однажды, много веков назад, экипаж потерянного корабля – безымянного космолета на безымянной планете в бог весть котором году – уже разгадал эту загадку!

Разумеется, все это враки чистой воды, но чем нелепее миф, тем истовей в него верят. К тому же эту выдумку поддерживает целый Институт Бессмертия, сидящий на правительственном обеспечении и кормящийся с миллиардов подачек от страждущих простофиль, что богатых, что бедных. Все эти простофили, разумеется, уже умерли или скоро умрут – независимо от своей щедрости.

– Так что же ты ищешь? – спросил я у Фуллертона слегка раздраженным тоном, поскольку разговор уже начал меня утомлять. – Растение? Животное? Какую-то цивилизацию?

И он ответил – торжественно, будто судья:

– Этого я тебе сказать не могу.

Не можешь, да и черт с тобой. Больно надо!

Но я продолжал его подначивать – наверное, просто чтобы убить время. Ну и еще мне не нравился этот парень. У меня аллергия на фанатиков. Как сядут на уши, хоть святых выноси.

– А если найдешь, как узнаешь, что нашел?

Вместо ответа Студент смерил меня встревоженным взглядом, и я решил, что хватит его дразнить. Не ровен час, разрыдается, как малое дитя.

Мы еще немного посидели, но уже без разговоров.