Ветер чужого мира

– Не такой уж ты жестокий, как хочешь казаться, – усмехнулся док. – Может, раньше в тебе этого и не было, но за последние сто лет ты получил некоторое представление о человеческих эмоциях. И корабль явился тому подтверждением.

– Как же я люблю тебя, док. – Голос Арчи прозвучал почти нежно. – Ты так похож на Мастерсона.

– Я отдаю тебе человеческую цивилизацию, чтобы ты провел свой эксперимент, – продолжал док. – Это будет великий эксперимент. Ведь в руках у тебя прекрасный материал. Только правильно обращайся с ним. Направь человечество к звездам и не позволяй ему сбиваться с курса. А я прикрою тебя от корпорации «Радий». Думаю, с тобой человечество сможет добиться гораздо большего. Смотри, не разочаруй меня, Арчи.

– Об этом я никогда не думал, – пророкотал Арчи. – Может, человечество и в самом деле заслуживает лучшего.

– Не такие уж они плохие ребята. К тому же, – усмехнулся док, – если твой эксперимент им не понравится, они просто отвернутся от тебя. Ведь если радий им будет не нужен, у тебя не будет средства воздействия на них. Но если ты проиграешь и победит корпорация «Радий», человечество потеряет последний шанс и люди навсегда превратятся в рабов.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – осведомился Арчи. – В твоих руках были сведения, которые могли меня погубить. Но ты ими не воспользовался. И говоришь, что не собираешься. Почему бы на этом не остановиться?

– Будь ты мужчина, – заявил Док, – я бы врезал тебе за такие слова. Я вовсе не строю из себя героя. У меня на уме есть еще кое-что.

– Что именно?

– Послушай, один только Бун нашел ключ к разгадке. А может, даже и он до конца не разобрался во всем. Но он мог бы, будь у него побольше времени. Только ты его убил первым. Ты уже давно продумывал план побега, а его открытие заставило тебя поторопиться.

– Надо же мне было как-то защищаться, – вставил Арчи.

– Эти записи были очень опасны для тебя, – сказал док. – Достанься они людям, они бы знали, как тебя одолеть.

– Но ты ведь уничтожил записи. Так что теперь я в безопасности.

– Нет, – качнул головой док. – Нет, Арчи. Потому что теперь все это знаю я.

– Но ты ведь никому не расскажешь.

– Еще как расскажу, – ответил доктор, – я просто не смогу не рассказать. У полиции Р. С. есть множество способов развязать человеку язык. Мерзкие, жуткие приемчики. Я ведь психолог. Мне ли не знать. Они догадываются, что мне известно гораздо больше, чем я посчитал нужным им сообщить. Честер очень интересовался отчетами Буна…

– Но если бы ты сбежал вместе с остальными, то мог бы спрятаться…

– А меня в любой момент могли бы найти, – возразил док. – В нашем же с тобой деле даже малейший риск недопустим.

Он подошел к тяжелому стулу.

– Это единственный способ, Арчи. Лучше ничего не придумать. Только так мы обведем их вокруг пальца – ты и я.

– Есть и другие способы, доктор. – Голос Арчи вновь стал холодным и механическим.

– Тут главное – психологический эффект, Арчи, – усмехнулся док. – Сначала Бун, теперь я. Это сделает из тебя настоящее пугало. После второго такого случая люди предпочтут держаться от тебя подальше, и вряд ли кому-нибудь захочется серьезно тебя изучать.

Он приподнял стул, прикидывая, насколько он тяжел.

Его сигара переместилась из одного уголка рта в другой. Док изо всех сил размахнулся и опустил стул на банку.

Поколение, достигшее цели

Тишина царила много поколений. Потом тишина кончилась.

Рано утром раздался Грохот.

Разбуженные люди прислушивались к Грохоту, затаившись в своих постелях. Они знали, что когда-нибудь он раздастся. И что этот Грохот будет началом Конца.

Проснулся и Джон Хофф, и Мэри Хофф, его жена. Их было только двое в каютке: они еще не получили разрешения иметь ребенка. Чтобы иметь ребенка, нужно было, чтобы для него освободилось место; нужно было, чтобы умер старый Джошуа, и, зная это, они ждали его смерти. Чувствуя свою вину перед ним, они все же про себя молились, чтобы он поскорее умер, и тогда они смогут иметь ребенка.

Грохот прокатился по всему Кораблю. Потом кровать, в которой, затаив дыхание, лежали Джон и Мэри, поднялась с пола и привалилась к стене, прижав их к гудящему металлу. Вся остальная мебель – стол, стулья, шкаф – обрушилась с пола на ту же стену и там осталась, как будто стена стала полом, а пол – стеной. Священная Картина свесилась с потолка, который только что тоже был стеной, повисела, раскачиваясь в воздухе, и рухнула вниз.

В этот момент Грохот прекратился, и снова наступила тишина. Но уже не та тишина, что раньше: хотя нельзя было явственно различить звуки, но если не слухом, то чутьем можно было уловить, как нарастает мощь машин, вновь пробудившихся к жизни после долгого сна.

Джон Хофф наполовину выполз из-под кровати, уперся руками, приподнял ее спиной и дал выползти жене. Под ногами у них теперь была стена, которая стала полом, а на ней – обломки мебели. Это была не только их мебель: ею пользовались до них многие поколения.