Ветер чужого мира

Дейл откинулся на спинку кресла и устремил взгляд сквозь метровой толщины кварцевый купол, заключавший в себе Сателлит-Сити – единственное поселение на Ганимеде. Единственное, если не считать ганимедской тюрьмы, с технической точки зрения также являвшейся поселением. Как бы то ни было, за исключением накрытых куполами Сателлит-Сити и тюрьмы, на всей остальной планете признаки жизни напрочь отсутствовали – никчемный, безжизненный шар, всего на чуточку меньше планеты Марс.

Полусфера тюрьмы едва виднелась над краем горизонта на западе. Туда, в этот космический Алькатрас, посылали самых отпетых уголовников со всей Солнечной системы. Администрация самого надежного узилища в окрестностях Солнца гордилась тем, что за двадцать лет, прошедших со времени его постройки, от них не сбежал ни один преступник. А куда им бежать? Зачем рисковать, придумывать всякие ухищрения и ввязываться в опаснейшую авантюру, если за пределами купола тебя не ждет ничего, кроме мучительной смерти?

Ячейки Торговой палаты располагались в самой верхней части городского комплекса, и из своего наружного кабинета Питер Дейл мог прямо сквозь кварц наблюдать, как идут приготовления к празднованию сороковой годовщины битвы при Ганимеде.

Далеко внизу, у подножия магнитных якорей купола, развернулись работы на громадной открытой арене. Позже ее накроют отдельной кварцевой полусферой, а тепло и воздух подадут из основного поселения.

На одном из заснеженных холмов неподалеку от арены высилась массивная глыба мрамора. Вокруг нее копошились одетые в скафандры фигурки: скульпторы наводили последний глянец. Монумент памяти предполагалось открыть на церемонии открытия праздника.

Беспрестанно курсировавшие над поверхностью спутника Юпитера слабые ветры, порожденные его невероятно разреженной атмосферой, приводили в движение снежные массы. Белые реки медленно текли между одинаковыми коричневыми холмами и завивались вокруг купола. Холодно там, снаружи: ниже ста восьмидесяти по Фаренгейту. Дейл непроизвольно поежился. А снег состоит из замерзшего углекислого газа.

Не самое приятное место для жизни. Однако Сателлит-Сити давно слывет едва ли не крупнейшим курортом во всей системе. Сюда ежегодно приезжают тысячи знаменитостей и десятки тысяч обычных туристов. Списки постояльцев лучших отелей читаются как светский календарь. Каждая шоу-площадка, каждый ночной клуб, каждый ресторан, каждая забегаловка делают немалые деньги.

А теперь эта встреча ветеранов битвы при Ганимеде!

Умная, однако, мысль. Пришлось, конечно, слегка подергать за ниточки в Лондоне, чтобы конгресс Солнечной системы пропустил резолюцию, призывающую к примирению, и выделил необходимые деньги. Однако чрезмерных усилий прилагать не пришлось. Достаточно было умной работы в различных лобби и небольшой шумихи про цементирование на веки вечные земляно-марсианской дружбы.

В нынешнем году Сателлит-Сити заткнет за пояс всех конкурентов, прославится на всю систему. О нем заговорят на каждой мало-мальски значимой планете.

Секретарь Торговой палаты еще дальше откинулся в кресле и уставился в небо. Величайшее зрелище во всей Солнечной системе! Туристы преодолевали миллионы миль, чтобы поглазеть в изумлении на это небо.

На фоне черноты космоса плыл Юпитер – гигантский оранжево-красный диск, сплющенный на полюсах и раздутый по экватору. Справа от Юпитера виднелось Солнце – маленький белый шарик, чей палящий свет и невероятный жар смягчались почти пятьюстами миллионами миль пустоты. Ио и Европа еще не появились, и на фиолетовом занавесе космоса играли холодные бриллиантовые булавочные головки далеких звезд.

Дейл покачался в кресле, довольно потирая руки.

– В этом году мы нанесем Ганимед на карту.

2

– Но я не хочу тащиться на Ганимед, – захныкал сенатор Шерман Браун. – Ненавижу космические перелеты. Меня всегда укачивает.

Иззи Ньюман скрипнул зубами.

– Сенатор, – взмолился он, – хоть раз в жизни не будьте идиотом. Мы уже два года продвигаем вас в президенты, а для этого нужны голоса марсиан. Вы можете собрать очень много, отправившись на Ганимед и торжественно открыв памятник. Скажете что-нибудь хорошее про марсиан и быстренько, пока земляне на вас не разозлились, добавите что-нибудь хорошее и о них. Потом превознесите храбрость людей, сражавшихся в битве, а чтобы успокоить пацифистов, восхвалите прошедшие с тех пор сорок лет мира. Такое выступление осчастливит всех – каждый подумает, что вы на его стороне. А вы получите много-много голосов.

– Нет, я не хочу туда лететь, – уперся Браун. – И не полечу. Вы меня что, отшлепаете за это?

Иззи только развел руками.

– Послушайте, сенатор, – вздохнул он. – Разве не я занимаюсь вашими избирательными кампаниями? Видели ли вы от меня когда-нибудь что-либо, кроме добра? Не я ли вытащил вас из кресла председателя захудалого округа и не я ли сделал одной из крупнейших фигур нашего времени?