Ветер и мошки

Чувствуя, как зажимает грудь, Субботин шагнул вперед.

— Эй! — прохрипел он, съезжая в кювет по гравийной подсыпке.

Ветки хлестнули по лицу. Под ногой влажно хлюпнуло. Правый ботинок тут же наполнился водой. Субботин перемахнул через канаву, выбрался на сухое и завертел головой.

— Эй!

— Сюда, — позвали его.

За ивой, за земляным бугром с частоколом молодых осинок прятался квелый, с неохотой струящийся ручей. Несколько валунов обрамляли топкий берег. Долговязый тип, встав на четвереньки, изучал что-то в наполненной водой выемке. То так, то эдак поворачивая голову, он словно разглядывал что-то на ее дне, не решаясь сунуть туда руку.

— Что там? — спросил Субботин.

— Смотрите сами, — незнакомец, поднявшись, отер ладони о плащ. — Надо только совсем близко…

— Так что там?

Долговязый тип противно улыбнулся.

— Напрямую касается.

Что за бред? — подумал Субботин. Но будто под гипнозом шагнул на то место, где только что на четвереньках стоял собеседник, и согнул колени.

Вода в выемке была мутная.

— Не вижу.

— Ниже наклонись.

Долговязый подшагнул, показывая. Субботин, хмурясь, приблизил к воде лицо. На дне что-то мерцало, но течение и взвесь мешали рассмотреть находку. То ли какая-то монетка, то ли желтый бок обычного голыша.

Субботин повернул голову.

— А как это…

Камень, с силой опущенный ему на затылок, брызнул фейерверком в глазах и погасил сознание. Субботин кулем упал в ручей. Долговязый, хмыкнув, подтянул его ближе к глубокому месту и минут пять держал его голову в воде. Проверив пульс и не обнаружив его, какое-то время незнакомец стоял над трупом, глядя, как волосы Субботина колышет течение, потом умылся и побрел в лес, закладывая крюк на обход кладбища.

Долговязого носителя звали Мишаней, и Купнич, переместившийся в него сознанием, повел мужчину домой. Свою миссию он выполнил, но время еще оставалось, и можно было сходить по одному из вторых адресов.

Шагая по случайной тропке, он подумал, что Субботина, пожалуй, найдут через день или два. Хотя может случится и так, что он спокойно пролежит в ручье неделю. Или даже месяц. Как повезет, насколько интенсивно его станут искать. Если семья вся здесь, то заинтересованными в поисках остаются только знакомые и коллеги по работе. О кладбище, конечно, вспомнят в первую очередь, стоит закладываться, что Субботин кого-то предупредил, куда намерен идти утром, но вряд ли кто-то сообразит, что он забрался в лес через дорогу и погиб там.

Мишаню вряд ли кто видел. Не свяжут. Нет мотива.

Гематому на затылке, конечно, впоследствии обнаружат. Но уверенности в том, что Субботин получил ее от злоумышленника, а не при падении, у следователей не будет. Документы и деньги на месте. Человеку стало плохо после посещения кладбища, он пошел к ручью, упал, ударился, захлебнулся.

Купнич Мишаней, кажется, не наследил. Во всяком случае, смотрел, куда ногу ставит и за что держится. А найдут следы (обязательно что-то сохранится), то вряд ли сопоставят с Субботиным. Мало ли кто ходил, мало ли кто что делал. Грибники. Хотя нет, не сезон. Тогда охотники.

Купнич остановился, посмотрел по сторонам и выбрался из леса. Слегка сутулясь, попылил по обочине. Отмахал от кладбища он, пожалуй, километра полтора. Кстати… Купнич достал из кармана плаща еще мокрый булыжник, которым приложил Субботина, присев, отер о траву, и забросил далеко на зеленеющее всходами поле.

Вот и все.

Что же касается самого Мишани, то Купнич был уверен, что после того, как он покинет долговязое Мишанино тело, тот воспримет все с ним случившееся в последние два дня как острую фазу интоксикации. И вряд ли раскаяние об убийстве, которое то ли было, то ли нет, погонит его в ближайшее отделение милиции. Скорее всего, Мишаня предпочтет, чтобы воспоминания канули в алкогольную Лету. Тем более, что к этому времени как раз должна подойти бражка, сотворенная на дрожжах и забродившем брусничном варенье.

С легкой душой можно будет отпускать Мишаню восвояси.

Купнич услышал за спиной урчание автомобиля и, повернувшись, поднял руку в универсальном жесте. Водитель затормозил. Дверь со стороны пассажирского сиденья открылась, в образовавшуюся щель просунулась физиономия с надвинутой на лоб кепкой. Водителю пришлось чуть ли не лечь на сиденье.

— Куда?

— В город, — показал Купнич.

— Деньги есть?

— Десятка.

Водитель окинул Купнича взглядом, оценивая платежеспособность.

— Садись.

Купнич схватился за ручку и, рывком переместив себя в кабину, умостился на продавленном сиденье «ЗиЛа». Потом достал из-за пазухи выловленную в нагрудном кармане купюру.

— На все!

Водитель фыркнул, глядя на мятую десятку.

— Я тебе не такси. Высажу за мостом, а дальше, как хочешь.

Купнич качнул легкой Мишаниной головой.

— Годится.

И дал себе время подремать.

Рожи, рожи, рожи.

Господи, как он ненавидел их всех!

— А теперь! — вызнялся над столом уже набравшийся и раскрасневшийся Поляров. Рубашка его, потеряв где-то нижнюю пуговицу, разошлась на объемном животе. — Я хочу выпить! За нашего!

Он поднял рюмку, в которой плескался виски, в направлении главы стола. Пришлось растянуть губы.

— Ну что ты, Петя!