Ветер, кровь и серебро (СИ)

Очередной день ожидания полз медленно и скучно. Дождь то затихал, то заряжал вновь, капли барабанили по стеклам и мостовой, тучи плотной пеленой затянули небо, и между ними иногда вспыхивали молнии, а вдалеке слышались долгие раскаты грома. В зале было сумрачно, даже свечи на столе и огонь в очаге не избавляли от этой темноты. Такое состояние навевало тоску и заставляло то и дело зевать. Генриха это бесило хотя бы от того, что зевки почти постоянно вызывали приступы кашля, от которых всё сильнее разгоралась боль в груди. Нет, кажется, это точно не простуда, а что-то серьёзнее… Из-за чего и правда следует беспокоиться.

Тут же Генрих осознал, что может сорвать переговоры этой своей внезапной болезнью. Если сляжет, то Фернанду придётся идти в королевский дворец без него, и в таком случае мирному договору не бывать, это определённо. А если Генрих всё же удержится на ногах, но продолжит кашлять, то так и прокашляет все переговоры — и в прямом, и в переносном смысле этого слова. И тогда, как и опасалась Кристина, с большой вероятностью начнётся война, и его маленькому отряду придётся принять первый удар…

Генрих покачал головой, перетерпел очередной приступ кашля, вызвавший острую боль где-то в лёгких, и негромко позвал:

— Алек! — когда мальчик встал и приблизился, вытянувшись, словно струна, он улыбнулся. — Сходи и всё-таки позови лекаря, — и сунул ему две серебряных монеты — одну лекарю, другую — самому Алеку.

Вечером он всё же рискнул отправить одно письмо Кристине. Нарочно не стал писать в нём ничего серьёзного, что касалось переговоров или их передвижений, про болезнь тоже ни слова не сказал, чтобы жена не беспокоилась о нём — ей сейчас и своих беспокойств хватало. Поведал лишь о своих чувствах и переживаниях, написал, как скучает и ждёт их скорейшего воссоединения. Поинтересовался, как дела у Джеймса, у Хельмута и герцогини Вэйд, не слышно ли чего о Карперах… И отправил, подсознательно чувствуя, что ответа, как и раньше, не последует, но всё же в глубине его души затаилась слабая, едва тлеющая надежда хотя бы раз получить заветный свиток с печатью Коллинзов, увидеть знакомый почерк — небрежный, напоминающий книжный полуустав… Прочитать всё, до последней буквы, и не раз, слыша в голове голос любимой женщины.

А на следующий день послы фарелльского короля наконец-то пригласили их на переговоры.

* * *

Элис прошла в тёмную комнатку с низким потолком, с маленьким, закрытым плотными шторами окошком и единственной крошечной свечкой на небольшом прикроватном столике. День был светлый, солнечный и тёплый, но в комнатке царил вязкий, кожей ощутимый полумрак. Даже дышать стало тяжелее, и женщина невольно прижала ладонь к груди, делая тяжёлый вдох.

Муж лежал в своей скромной постели, открыв глаза и сверля пустым, бездумным взглядом потолок. Элис казалось, что он даже не моргал и не дышал… может, умер уже без её помощи? Она пригляделась. Да нет — грудь его ещё слабо поднималась и опускалась в такт дыханию. Что ж, вот-вот это всё закончится. Интересно, осознаёт ли Киллеан свою скорейшую кончину? Предчувствует ли её? Он всё-таки маг, пусть и не очень талантливый (столько лет спокойно пил зелья вместе с винами и ничего не заподозрил! Элис горько усмехнулась, подумав об этом), может, боги послали ему какое-нибудь тайное знание напоследок…

Она медленно прошлась по комнате, провела пальцем по пыльной столешнице, приблизилась к окну и резким жестом распахнула шторы, впуская в комнату длинные солнечные лучи, в которых тут же заплясали тысячи тысяч пылинок. Свет не ослепил Элис, зато она краем глаза заметила, как Киллеан резко зажмурился — веки пока ещё слушались его. И снова усмехнулась. Сегодня её отчего-то одолевало странное веселье, смешанное с внезапным необъяснимым страхом. Она кое-как уняла дрожь в руках, только вот чересчур частые удары сердца всё равно сбивали с толку. Элис ведь так давно этого хотела… Так откуда же этот страх?

Она ещё несколько минут стояла у окна, изредка оглядываясь на постель Киллеана. Ему ещё не исполнилось шестидесяти, но выглядел он куда хуже, чем восьмидесятилетний старик — побочные действия зелий давали о себе знать. Его некогда светло-русые волосы, густые и блестящие, совершенно выцвели и теперь напоминали пепел; кожу на лице, шее и руках покрыли глубокие и частые морщины, а вены вздулись и посинели. Элис удивлялась, почему он ещё не умер от преждевременной старости… Но Киллеан отчего-то хватался за жизнь, судорожно цеплялся за неё своими костлявыми, узловатыми пальцами, впивался жёлтыми полусгнившими зубами, не желая проваливаться в бездну смерти.

Что ж, сейчас Элис его подтолкнёт.

Собравшись с духом, она отошла от окна и, парой шагов преодолев отделяющее её от Киллеана расстояние, наклонилась над постелью мужа. Тот даже не шелохнулся, даже не взглянул на Элис. Это отчего-то жутко разозлило её. Она протянула руку, схватив Киллеана за подбородок, и заставила повернуться к себе лицом.