Ветер над яром (сборник)

Страх толчком крови перешел в необузданный ужас, хотелось дико закричать и бежать без оглядки, но Гюнтер оцепенел и не мог пошевелиться. Гулко стучало сердце, шорох падающих капель перешел в шум сильного дождя, и все тем же метрономом звучало непонятное сухое шарканье. И тут Гюнтер заметил рядом с бочкой рыжую то ли собаку, то ли лисицу со свалявшейся струпьями шерстью. Она сидела на земле, остервенело грызла полусгнившую лопаточную кость и затравленно косилась на Гюнтера. Хвост ее шаркал по бочке, и раздавалось: “шурх-шурх, шурх-шурх…”

Свеча оплыла, превратилась в огарок, и огонек замигал.

— Ну, вот и все… — утробным голосом удовлетворенно протянул вампир и стал медленно подниматься. Казалось, ног у него нет, а из-за бочки, подобно опаре, вырастает только чудовищно огромное необъятное туловище. Когда голова вурдалака достигла свода пещеры, он перестал расти. Взгляд, наконец, оторвался от свечи, пополз по бочке, затем по земле, достиг ног Гюнтера и начал подниматься вверх. Гюнтер почувствовал, как его тело постепенно каменеет под взглядом вампира. Окаменение поднималось все выше, вот уже достигло горла, перехватило дыхание… Сейчас они встретятся взглядами и тогда… И тут погасла свеча.

Превозмогая окаменение, Гюнтер рванулся в сторону и… очнулся от кошмарного сна, сидя на кровати.

Уже рассвело, и в открытое окно вливался свежий утренний воздух. Все еще не придя в себя и не совсем понимая, где он находится, Гюнтер огляделся. Рядом с кроватью стоял передвижной столик с остатками ужина, а на одном из кресел опавшей пеной лежало платье горничной. Самой горничной (“Черт, — подумал он, — даже имя ее забыл…”) в номере не было, но из ванной комнаты доносился шум душа. Как шум дождя. А из открытого окна слышалось то самое “шурх-шурх”…

Гюнтер облегченно откинулся на подушку. Давненько он не видел снов. А уж кошмаров, наверное, с детства.

“Шурх-шурх, шурх-шурх…” — доносилось из открытого окна, и Гюнтер вдруг вспомнил вчерашнее шарканье по мостовой Стритштрассе.

Он спустил с кровати ноги, хотел встать, но тут же, охнув, снова сел. Лодыжка правой ноги распухла, по коже пошли сизые разводы.

“Добегался”, — подумал он, но все же встал и осторожно проковылял к окну.

На площади человек в фартуке поверх черного выходного костюма подметал мостовую куцей метлой.

Человек повернулся, и Гюнтер узнал Петера, ночного портье. Петер улыбался и работал с удовольствием. Можно было подумать, что роль дворника ему нравится и что его костюм предназначен именно для таких целей.

Гюнтер отошел от окна. Взгляд, скользнув по платью горничной, перескочил на журнальный столик. На столике среди разбросанных в беспорядке газет лежала дамская сумочка. Она чем-то напоминала обложку фолианта портье — добротная темная кожа, застежки с пряжками, золотое тиснение букв, — и только длинный ремешок выдавал истинное ее предназначение.

Гюнтер подошел ближе и прочитал: “Ганс Христиан Андерсен”. Сумочка все же оказалась книгой. Только зачем такой длинный ремешок — через плечо носить, что ли? Вспомнив магистра Бурсиана, Гюнтер с улыбкой расстегнул пряжки и открыл книгу. Наугад, где-то посередине.

“Кухня ломилась от припасов, — прочитал он, — жарили на вертелах лягушек, начиняли колбасу из ужей, готовили салаты из поганок, моченых мышиных мордочек и цикуты. Пиво привезли из болотницы, из ее пивоварки, а игристое вино из селитры доставали прямо из кладбищенских склепов. Все готовили по лучшим рецептам, а на десерт собирались подать ржавые гвозди и битые церковные стекла”.

Гюнтер с недоумением захлопнул книгу и принялся застегивать пряжки. Вот уж никогда бы не подумал, что Великий Сказочник писал такое. И тут он заметил, что надпись на обложке серебряная, а не золотая, как ему показалось вначале. Гюнтер перевернул книгу. На другой стороне обложки никаких надписей не было.

— Что за чертовщина?! — тихо выругался Гюнтер и снова стал расстегивать пряжки.

Но раскрыть книгу не успел. От кровати послышалось грозное шипение, и Гюнтер застыл на месте. На полу сидел черный с металлическим ошейником кот из мотеля “Охотничье застолье”. Пасть была ощерена, глаза горели недобрым огнем, тело напряглось, готовясь к прыжку.

“Пистолет… Где пиджак?!” — лихорадочно соображал Гюнтер. Он еще успел подумать, что спасительного мелового круга здесь нет, как кот прыгнул.

Гюнтер швырнул навстречу коту книгу и бросился к шкафу, куда ночью повесил пиджак. Но прыжка у него не получилось. Правая нога подвернулась, острая боль пронзила ступню, и он упал. Боль была адской, но чувства контроля над собой Гюнтер все же не потерял. Он перекатился на спину, подобрался, готовясь встретить новый прыжок кота.

Но кот и не думал нападать. Он схватил зубами книгу за ремешок и неспешно затрусил к окну. В сторону Гюнтера кот не смотрел. Он вспрыгнул на подоконник — при этом книга встрепенулась страницами, как пойманная птица, — и ступил на карниз.