Ветер над яром (сборник)

Гюнтер поморщился, как от зубной боли. “Черт бы вас всех побрал с вашей таинственностью и многозначительностью!” Он подождал, пока шуршание платья в коридоре не стихло, и запер дверь на ключ. Затем быстро извлек из сумки идентификатор и попытался найти на полу следы кота. Практически все следы они с Линдой затоптали, и ему пришлось, ползая на коленях, прощупать идентификатором чуть ли не каждый сантиметр пола, пока возле журнального столика не нашел два четких отпечатка. И еще ему повезло у подоконника — несмотря на сквозняк, идентификатор зафиксировал слабый запах кота. Но, когда Гюнтер вывел результаты съемки на дисплей компа, они оказались ошеломляющими. Следы кота дали семидесятивосьмипроцентную сходимость со следами в мотеле. Как это могло быть, Гюнтер не понимал. Отпечаткам положено либо совпадать, либо не совпадать. Еще большее недоумение вызвал у Гюнтера анализ запаха — вот он-то показал полную идентичность. Такого просто не могло быть. Запах любого животного существа варьируется в зависимости от состояния организма, потребляемой пищи, окружающей среды и прочих подобных факторов. И хотя по запаху легко установить, кому именно он принадлежит, абсолютной сходимости быть не может. Одинаково, не меняясь во времени, пахнут только неодушевленные предметы. И то, если к ним никто не прикасается и с ними ничего не происходит.

На всякий случай Гюнтер загнал в комп проверочный тест, но компьютер оказался в порядке. Так и оставшись в недоумении, был ли это тот же кот, что и в мотеле, или другой (может, они ночевали на одной помойке?), Гюнтер разделся и залез в ванну.

Приняв ванну, он приступил к бритью. Как он и надеялся, на щеке почти ничего не было, кроме легкой припухлости. На всякий случай после бритья он провел еще один массаж.

Набросив на себя халат, Гюнтер вышел из ванной комнаты и достал из сумки приемник. Затем соединил его с компом на обратную связь, сел в кресло за журнальный столик и стал прослушивать вчерашние записи. Комп самостоятельно снимал кристаллозапись, отсекал пустые места и посторонние шумы и, ведя хронометраж, включал звук только при человеческой речи.

В общем-то Гюнтеру не очень повезло с “клопами”. Хотя кое-что он все-таки узнал. Но это кое-что еще больше запутало дело.

Бургомистр проснулся в мотеле в 8.12. В 8.45 он позавтракал, перебросился несколькими ничего не значащими фразами с хозяином мотеля и прислугой и в 9.02 выехал в Таунд. В 10.21 он уже был у себя дома. В 10.32 бургомистр достал из портфеля папку, зачем-то листал бумаги, но через две минуты снова положил папку в портфель. В 10.37 он вышел из дому, сел в машину и в 10.46 появился в полицейском участке. Разговор с начальником полицейского участка был коротким, и из него Гюнтер уяснил, что о найме частного детектива в полиции не подозревают. Бургомистр вернул папку с делом начальнику участка, небрежно извинившись, что листы несколько перепутаны, и Гюнтер понял, что делал с папкой доктор Бурхе дома. Только почему бургомистр предоставил ему не все дело, а только выдержки из него? Какую информацию утаил доктор Бурхе и зачем? И почему начальник полиции заискивает перед бургомистром, подобострастно заверяя, что сам разберет бумаги? Передача материалов следствия в руки постороннего лица, пусть даже и бургомистра, грозила ему судом за служебный проступок. Что-то за начальником полиции числилось такое, что два года тюрьмы за служебное преступление пугали его меньше, чем отказ бургомистру в услуге. Впрочем, и выполнить свое обещание бургомистру — разобрать листы дела — начальник полиции не собирался. Сразу же после ухода доктора Бурхе в 10.56 он зазвенел ключами и, так и не открыв папку, сунул ее в сейф. И “клоп” под зажимом папки замолчал, заэкранированный броней сейфа.

В 11.15 бургомистр вернулся домой (комп дал восьмидесятичетырехпроцентную вероятность по количеству ступенек крыльца и лестницы, звуку шагов по ковру, их количеству и продолжительности интервалов между открыванием четырех дверей). В 11.19 замолчал и последний “клоп” под ручкой портфеля. И все же именно этот “клоп”, единственный из всех, вновь отозвался в 21.46. Где был в этот промежуток времени бургомистр и с кем встречался, для Гюнтера осталось неизвестным. Хотя, надо признаться, времяпровождение доктора Бурхе интересовало его все больше и больше. О чем, например, говорил бургомистр во время обеда в “Звезде Соломона” с отцом Герхом и баронессой фон Лизенштайн? Впрочем, баронесса ясно… А вот роль священника была для Гюнтера не совсем ясной, несмотря на подслушанный им разговор, состоявшийся поздно вечером в доме бургомистра. Гюнтер прослушал его два раза и полностью занес разговор в память компа.

Когда в 21.46 “клоп” в ручке портфеля вновь отозвался телефонным звонком, послышался стук открываемой двери, кто-то быстро прошел к телефону и снял трубку.

“Охотник — восемьдесят шесть процентов”, — по звуку. шагов персонифицировал на дисплее комп.

“Охотник — он же бургомистр, доктор Иохим-Франц Бурхе”, — ввел Гюнтер в память компа дополнительную информацию.

— Доктор Бурхе у телефона.