Ветер нашей свободы

— Иногда мне кажется, что я в шаге от того, чтобы окончательно потерять голову.

— И как мне это понимать? — хочется, чтобы он сказал это вслух. Сказал, что нравлюсь ему, что именно из-за меня он может лишиться рассудка.

— Ну, ты же не дурочка, — Фил приближает свои губы и легко целует, — понимаешь, почему именно схожу с ума. Постоянно думаю о тебе, представляю. И да, мои мысли далеки от целомудрия, так что не думай, что я снова не попытаюсь снять с тебя одежду и поцеловать каждый миллиметр твоего чертовски сексуального тела.

— Ох, — выдыхаю, снова покрываясь мурашками.

— Вот тебе и «ох», — смеется, берет меня за ягодицы и резко приподнимает над полом. Теперь наша разница в росте уничтожена. — Поэтому выбирай — сейчас или после клуба.

Меня шокирует его прямота — никто и никогда не говорил со мной так откровенно, настолько смело не выражал свои мысли. И да, мне это нравится. Я без ума от того, как он смотрит на меня, как целует, о чем говорит. Но я не хочу торопить события — не хочу, чтобы он получил все и сразу, а, получив, ушел навсегда. Нет уж, я растяну его мучения как можно дольше. И не потому, что я коварная, а потому, что боюсь того, что случится после.

— После, — говорю, заглядывая в его глаза, сейчас еще более черные от завладевшего им желания.

— Что же ты со мной делаешь, Птичка? — вздыхает, соединяя наши лбы и закрывая глаза. — Но, знаешь, так тоже неплохо. Потому что в клуб поехать нужно, а попади мы сейчас в спальню, наш поход накроется медным тазом. Поэтому сейчас ты оденешься, и мы поедем. Хотя, если бы кто спросил моего мнения, я бы с тобой весь оставшийся месяц из постели не вылезал.

— Бесстыдник, — смеюсь от переполняющих меня чувств.

— Есть такое дело, — улыбается он и, снова закрыв глаза, вдыхает мой аромат. — Но, черт возьми, как же сладко ты пахнешь. Никогда не встречал второй такой девушки и уже, наверное, не встречу.

Не знаю, что сказать и поэтому молчу. Такое чувство, что вместо мыслей в голове — сахарная вата, которая готова в любую секунду растаять и растечься приторно-сладкой жижей.

— Ладно, помчали, — тяжело вздыхает и осторожно опускает меня на пол.

* * *

— Была здесь когда-нибудь? — спрашивает Фил, когда мы подъезжаем к клубу.

— Никогда, — отвечаю, завороженно глядя на вывеску, на которой красуется надпись: "Бразерс". — Нет, я знала, что такое место в городе существует, даже пару раз мимо проезжала, но мне незачем было сюда приходить. Да и не с кем. И, вообще, я не большой ходок по клубам, если честно.

— Иногда мне кажется, что до встречи со мной ты вообще ничего не видела, — самодовольно усмехается черноглазый. — Ты же живешь совсем рядом.

— Ну и как ты себе представляешь? Самой в такое место нужно было прийти? У меня раньше не было таких знакомых, как ты, правда.

— Ладно, пошли, — говорит, улыбнувшись, и помогает слезть с мотоцикла. — Добро пожаловать в гнездо разврата.

— В каком это смысле? — немного пугаюсь, потому что на самом деле не знаю, чего ждать от этого места.

— Не бойся, — смеется, обнимая меня за талию. — Все будет отлично.

— Хорошо, — говорю и целую его, приподнявшись на носочке, в выемку между ключиц, — раз ты просишь, то не буду бояться.

— Умница.

Мы еще несколько минут стоим возле входа, а мимо протекает поток людей — потенциальных посетителей "Бразерс". Многие знакомы с Филом — то и дело подходят поздороваться, пожать руку, хлопнуть по плечу. В голове настоящая мешанина из имен, лиц и кличек — даже моя практически идеальная, профессиональная внимательность, если дело касается лиц, дает сбой. Поэтому уже на втором десятке улыбчивых, хмурых, серьезных лиц бросаю попытку кого-то запомнить или начать их различать между собой.

— Оживлённое место, — говорю, растерянно оглядываясь по сторонам. — Никогда бы не подумала, что такой клуб может быть настолько популярным.

— Не заговаривай мне зубы, — смеётся Фил, снова с кем-то здороваясь.

Ничего не остается делать — идем внутрь. Еще дома настояла на том, что без костылей с места не двинусь — не хватало, чтобы и в ночном клубе, где сотни незнакомых людей снуют вокруг — пьют, едят, слушают музыку, отдыхают — Фил снова везде таскал меня на своем горбу. Нет, уж, увольте. Да и не инвалид же я, в конце концов, чтобы на чьих-то закорках постоянно кататься. Филин побухтел для приличия, поспорил со мной, конечно, но иногда я могу быть до неприличия настойчивой. Иногда со мной лучше согласиться, чем попусту тратить свои силы.

Дверь открывается, и я на секунду замираю, широко открыв глаза. Музыка ревет, оглушает, и я гашу в себе желание закрыть уши и бежать отсюда, куда глаза глядят.

— Проходи, — слышу голос Фила и даже вздрагиваю от неожиданности — настолько меня поглотил шум и рев толпы отдыхающих.