Ветер перемен

— Ты не много себе позволяешь, а? — Голос старшего становится угрожающим.

— А что, из нагана в меня палить начнешь? — откровенно ухмыляется Дед.

Теперь уже его собеседник мнется. О данном ему приказе можно примерно догадаться. Вряд ли это официальный арест. Тогда бы действовали иначе. Скорее, что-то вроде: «Изъять без шума и доставить на конспиративную квартиру для беседы». Без шума уже не получилось. А тут еще этот тип из КРО свалился как снег на голову. Что скажет им Терентий Дмитриевич, если они его подведут в глазах высокого начальства, отдавшего приказ? Или Ягода действовал через его зама, Агранова?

Однако отступать уже некуда.

— Обыскать — и в машину их! — повторяет приказание чекист.

В машину? На лице Деда проступает лихорадочная работа мысли. Как проследить за машиной? Извозчика ловить? А ну как не подвернется вовремя?

В моей голове тоже бешеная круговерть мыслей. Как вырваться из этой ловушки, или хотя бы затянуть дело в надежде неизвестно на что?

— Товарищи, а вам не кажется, что вы обеими ногами вляпались в дерьмо? Жидкое и вонючее? — выдавливаю из себя неожиданно севшим, хрипловатым голосом. На угрожающе-язвительный тон получилось мало похоже…

— Поговори мне еще! — шипит тот, что скрутил мне руки.

— Э, подняться помогите, мать вашу! — окликает своих товарищей агент, который лежит на полу, по-прежнему держа Лиду за руки. Задержанная сковывает его движения, мешая встать.

— Кончайте разговорчики! — прикрикивает старший.

— Вам что, «наружка» не доложила, что я всего полчаса как от Феликса Эдмундовича? — На этот раз тон искреннего удивления удается мне лучше.

Агент ГПУ в короткой шинельке, подошедший с намерением обыскать меня, замирает. Но старший быстро находит для себя решение:

— Доставим, куда приказано, а там разберутся. Ну чего встали?!

И тут на сцене появляется новая фигура. Сверху по лестнице спускается… Ну как вам сказать? Джентльмен не джентльмен, но весьма прилично одетый то ли господин, то ли товарищ. Фетровая шляпа в тон распахнутому габардиновому пальто, под которым виднеется весьма приличный костюм. Небрежно болтающееся шелковое кашне не мешает разглядеть дорогую заколку в галстуке. Франт мурлычет себе под нос что-то явно не на русском языке. Он не слишком твердо держится на ногах, а в левой руке у него пузатенькая бутылка, снабженная заморской этикеткой, и в той бутылке плещется коричневатая жидкость.

Пошатываясь, богато экипированная фигура подходит к нам. Выворачивая шею, пытаюсь рассмотреть персонаж внезапно образовавшейся интермедии. Ухоженное лицо, запашок спиртного смешан с запахом приличного одеколона, на лице черные усики и аккуратная бородка-эспаньолка.

— Проходи, проходи, не задерживайся! — прикрикивает на него старший.

Человек замирает на мгновение, затем лицо его расплывается в широкой улыбке.

— О, компаньерос!

Размашистым жестом он раскидывает руки в стороны, как будто желая обнять чекиста. Тот отстраняется, но немалое число капель жидкости из бутылки при этом выплескивается на его куртку. Чекист тихо матерится сквозь зубы, машинально опускает глаза к пятнам, расплывающимся на его одежде, и левой рукой пытается стряхнуть спиртное.

Заграничный франт вдруг превращается в стремительный вихрь. Доли мгновения — и он уже стоит позади старшего группы, а вывернутый из руки чекиста наган упирается тому под подбородок. В наступившей тишине слышно, как бутылка катится по полу, а затем замирает.

— Всем стоять! — Резкий повелительный голос стегает по нервам, как хлыстом. — Оружие на пол!

Собственно, револьвер успел выхватить только один сотрудник ОГПУ — тот, в короткой шинельке, что собирался обыскивать меня. Двое других вцепились в нас с Лидой и оружие достать не успели. Тем более что Дед, воспользовавшись суматохой, зашел сзади, и теперь им в спины глядят стволы двух его «люгеров».

Не нравится мне все это. Неясно, на чьей стороне играет этот франт. И главное — вдруг не выдержат у кого-нибудь нервы, хлестнет выстрел, и пойдет перестрелка… А тут Лида! Долго ли шальной пуле метнуться куда не надо. Что же делать?

Грохот сапог на лестнице снизу заставляет меня скосить глаза.

— Куличков! Куличков! — кричит с лестницы какой-то еще не видимый мне человек. — Ты здесь?

— Здесь я! — мрачным тоном отзывается старший группы. Видно, кричащий ему знаком.

— Все отменяется! Приказано сворачиваться и уходить! Не встревать ни во что! — вновь кричит человек, бухая сапогами по лестнице и поднимаясь все выше и выше.

— Где ж тебя раньше-то носило, окаянство твое паскудное! — в сердцах выпаливает чекист, под челюсть которому по-прежнему упирается ствол его собственного нагана.

— Как приказали, так я сразу бегом сюда, — запыхавшись, оправдывается новое лицо в нашей драме, выскакивая на лестничную площадку и растерянно останавливаясь при виде открывшейся ему мизансцены…