Ветер пыльных дорог

Ко всему прочему она чувствовала себя бесполезной, потому что все эти дни просидела в доме судьи, не высовывая нос. Жерар Рошер убедил её, что она ничем помочь не сможет и толку не будет никакого, если она сама примется расхаживать по городу.

— И я не могу приставить к вам кого-нибудь, а мне не хочется, чтобы с вами вновь случилась беда. Думаю, как и вам, — заключил он, отметая все её возражения по этому поводу.

Беа внутренне соглашалась с ним. Тем более что она могла встретить где-нибудь на улице своих преследователей, о чём судья понятия и не имел. И потому самым безопасным и разумным для неё было просто отсиживаться здесь и ждать. Но она не могла больше выносить своё бездействие. Ей казалось, что как раз в то время, как она коротает очередной день в бесплодных мыслях и мольбах Господу Богу, Тристан нуждается в её помощи. И если что-то с ним случится, она никогда себе этого не простит…

Слёзы так и текли горячим потоком по её щекам.

Тот старик и женщина, что хотели продать её в публичный дом… Никаких доказательств их злонамерений не было. Но судья заставил её подписать бумагу, где говорилось о том, что они её обворовали. Через своих сподручных он подсунул им какую-то ценную вещь, и оставалось дело за малым — её признание. Но Беа была уверена, что подписью её участие в этом деле и ограничится. Однако ей пришлось присутствовать, когда Жерар Рошер выносил обвинение, в зале суда. Довольно распространённое наказание для вора — карнаушание. И она обрекла на это двух, пусть и чуть не продавших её, людей…

Беа упала на кровать, утыкаясь лицом в подушку и заглушая свои рыдания, которые не могла больше сдерживать. Она бы отказалась. Прямо там и отказалась бы от своего признания и не посмотрела бы на то, какие толки вызовет её такое странное поведение. Ведь она считалась пострадавшей, к тому же судья выставил её перед всеми своей дальней родственницей, которая приехала к нему погостить на пару дней. Но, когда Жерар Рошер посмотрел на неё строгим и предупреждающим взором, она не смогла проронить ни слова. Потому что боялась: в противном случае он перестанет ей помогать.

И вот теперь она лежала на кровати, содрогаясь от рыданий, и думала о том, что совершила страшный грех, и никогда не сумеет его замолить. Но она… она исповедуется, да! Сделает то, чего не делала уже так давно. Завтра, прямо завтра она и исповедуется, и пусть святой отец назначит ей то наказание, которое она заслуживает.

Мысль о том, что скоро она освободит хотя бы эту тяжесть с души, рассказав о ней на исповеди, немного привела девушку в чувство. Она успокоилась, рыдания прекратилась, и теперь Беа просто лежала, как кукла, на кровати. Почти без всяких мыслей.

Это её состояние нарушила открывшаяся дверь. Беа приподнялась на кровати и обернулась. В комнату вошла служанка, которая обычно приносила ей поесть. Беатрис так и не удосужилась спросить её имя. И сейчас, подумав об этом, она безразлично взглянула на неё и ничего не сказала.

— Его честь просит вас сегодня спуститься на ужин, мадемуазель, — сказала служанка, стоя на пороге. — Ужин через час. Вам помочь приготовиться?

Беа машинально кивнула и приняла сидячее положение. Ей стало интересно, с чего бы вдруг судье понадобилось, чтобы она спустилась вниз отужинать? Обычно он этого не требовал, даже дал ей понять, что лучше, если она меньше будет высовываться из своей комнаты.

И тут её словно бы осенило: ведь этому может быть только одна причина! Значит, он что-то разузнал о Тристане! Или хотя бы о Клоде! Беа подскочила и, не слушая возгласов служанки за спиной, метнулась к кабинету судьи. Никогда бы раньше она не позволила себе врываться вот так и нарушать чью-то работу. Но сейчас ей было важным узнать, есть ли вести о брате. Она не сможет ждать целый час до ужина, мучаясь догадками.

— Ваша честь! — воскликнула она с порога взволнованным голосом.

Судья поднял голову. Он стоял у окна, выходящего во внешний двор, и задумчиво смотрел на улицу. Беа была рада хотя бы тому, что в это время он не занимался чем-то важным.

— Что с вами, мадемуазель Бринье? — вопросительно приподнял брови Жерар Рошер, имея в виду её заплаканный и растрёпанный вид.

Беа смутилась, только сейчас подумав, в каком виде предстала перед ним, но тут же все остальные мысли вытеснила только одна — о Тристане.

— Всё хорошо, — сказала она быстро, делая шаг вперёд и прикрывая за собой дверь. — Простите, что помешала вам. Мне сказали, что вы хотели видеть меня сегодня внизу за ужином…

— Это так, — согласился он. — Хотите узнать почему?

— Да… Я подумала, что, может быть… — сбивчиво объясняла своё поведение Беатрис. — Может быть, вы что-то узнали о… моих спутниках, — закончила она, обращая к нему тревожный взгляд.

О том, что одним из них был её брат, она так и не рассказала. Даже не могла толком объяснить почему, но не хотела открывать это судье, а тот и не интересовался. Наверное, он должен был догадываться, что оба пропавших мужчин — её родственники, потому что одна или с незнакомыми людьми девушка её возраста и положения не могла позволить себе путешествовать.