Ветер сквозь замочную скважину

Тигр посмотрел на Тима — как тому показалось, печально, — наклонил голову и сдвинул носом волшебную простыню, укрывшую их обоих от стыловея. Под ней лежала металлическая коробка. Тим не помнил, чтобы он брал коробку с собой в укрытие. Но похоже, что все-таки взял. Если бы она осталась у двери, ее бы точно унесло бурей. Увидев коробку, Тим вспомнил про перо и схватился за пояс. Перо было на месте. Мальчик взял его в руки и внимательно рассмотрел, проводя пальцами по упругому краешку. Перо было похоже на соколиное… только в два раза больше. И Тим ни разу не видел белого сокола, если такие вообще бывают.

— Оно орлиное, да? — спросил он. — Видит Ган, оно точно орлиное!

Тигр не проявлял вообще никакого интереса к перу, хотя вчера вечером позаботился о том, чтобы его не унесло ветром. Он опустил голову, носом подтолкнул коробку к Тиму и посмотрел на него.

Мальчик открыл коробку. Внутри остался только маленький коричневый флакончик, похожий на пузырек с каким-то лекарственным снадобьем. Тим вынул его из коробки и тут же почувствовал легкое покалывание в пальцах, как это было, когда он водил над жестяным ведром волшебной палочкой, оставленной сборщиком налогов.

— Открыть его, да? Ты-то уж точно не сможешь его откупорить.

Тигр уселся и уставился не моргая на крошечный пузырек в руке Тима. Зеленые глаза зверя как будто светились изнутри, словно в его мозгу ярко сияла магия. Тим осторожно открутил крышку, снял ее и увидел, что снизу к ней прикреплена маленькая прозрачная пипетка.

Тигр открыл пасть. Все было ясно, и тем не менее…

— Сколько капель? — спросил Тим. — Я не хочу тебя отравить. Ни за что в жизни.

Но тигр просто сидел с открытой пастью, слегка запрокинув голову, и напоминал птенца, который ждет, что ему принесут червяка.

После нескольких неудачных попыток (Тим никогда в жизни не пользовался пипеткой, хотя видел что-то похожее, только значительно больше размером; фермер Дестри называл ту штуковину бычьей спринцовкой) он набрал жидкость в тонкую трубочку. После этого в пузырьке почти ничего не осталось — там и было-то очень мало. С бешено колотящимся сердцем мальчик поднес пипетку к пасти тигра. Ему казалось, он знает, что сейчас будет. Он слышал много историй о шкуровертах. И все же не мог знать наверняка, что тигр — это заколдованный человек.

— Я буду капать по одной капле, — сказал он тигру. — Когда надо будет остановиться, просто закрой пасть. Дай мне знак, что ты понял.

Но, как и прежде, тигр не дал ему никакого знака. Он просто сидел и ждал.

Одна капля… вторая… третья… крошечная пипетка уже наполовину пуста… четвертая… пя…

Шкура тигра пошла волнами, то вспучиваясь, то опадая — словно внутри у него бесновались какие-то существа, которые силились прорваться наружу. Нос и губы как будто растаяли, обнажив зубы, а потом вновь появились и тут же срослись, полностью запечатав рот. Тигр издал глухой рык — то ли крик боли, то ли вопль ярости, — от которого, кажется, содрогнулась земля.

Тим в ужасе отшатнулся и упал на пятую точку.

Зеленые глаза тигра выкатились наружу, убрались в глазницы и снова выкатились, как на пружинках. Бешено бьющийся хвост резким рывком втянулся в туловище, опять появился и вновь втянулся. Шатаясь, как пьяный, тигр пошел прочь. Прямо к обрыву.

— Стой! — закричал Тим. — Упадешь!

Тигр ступал по самому краю пропасти, и в какой-то момент одна его лапа действительно соскользнула, обрушив вниз несколько мелких камней. Тигр прошел позади клетки. Его полоски превратились в размытые кляксы и побледнели. Голова изменила форму. Из нее проросло что-то белое, а потом — ярко-желтое. Тиму было слышно, как в теле тигра скрежещут кости, меняя свое положение.

Тигр вновь заревел, и где-то на середине звериный рев превратился в очень человеческий крик. Продолжая меняться прямо на глазах, тигр поднялся на задние лапы, и там, где только что были когтистые лапы, возникла пара старых черных сапог. Когти превратились в серебряные сигулы: луны, кресты и спирали.

Ярко-желтая макушка продолжала расти ввысь, пока не обернулась высоким остроконечным колпаком — точно таким же, какой Тим видел в жестяном ведре. Непонятное белое, выросшее в том месте, где была верхняя часть груди тигра, превратилось в длинную бороду, сверкавшую в солнечном свете морозного утра. А сверкала она потому, что в ней были разбросаны бусины драгоценных камней: изумрудов, рубинов, сапфиров и алмазов.

Тигр исчез, и изумленному взору Тима предстал Мерлин Эльдский.

Волшебник не улыбался, как в видении Тима… хотя теперь мальчик понимал, что это было совсем не его видение. Это было наваждение, созданное человеком в черном, чтобы его погубить. Настоящий Мерлин смотрел на Тима мягким, добрым взглядом, но в глазах мага была и суровая серьезность. Ветер развевал его белые шелковые одежды, так что они облепляли тело — такое худое, что все кости выпирали наружу.

Тим встал на одно колено, склонил голову и поднес ко лбу дрожащий кулак. Попытался сказать: Хайл, Мерлин, — но голос пропал. Мальчик сумел выдавить из себя только сухой хрип.