Ветер сулит бурю

— Разойдитесь, разойдитесь! — раздался голос Папаши, прокладывавшего палкой дорогу через толпу. — Что это такое, Мико, что с ним?

— Сшибли его, сэр, — сказал Мико. — Получил палкой по голове.

— Дай-ка я посмотрю, — сказал Папаша.

Он нагнулся над Питером и забормотал что-то, увидев лицо, в котором не осталось ни кровинки; причмокнул языком, услышав легкое похрапывание, вырывавшееся из приоткрытого рта, и сказал: «Так, так», — и затем прикоснулся к ране. Собственно, не к самой ране, а просто осторожно надавил на кости черепа вокруг нее кончиками своих тонких женственных пальцев, которыми, наказывая за дело, умел причинить изрядную боль. Он не показал тревоги, когда под нажимом его пальцев череп чуть хрустнул. Совсем чуть-чуть. Он обвел глазами лица столпившихся вокруг.

— Ну-ка, — сказал он, — идите-ка сюда кто-нибудь из студентов! Какого черта вы здесь делаете, ребята? Медики вы, в конце концов, или нет? А ну, присмотрите за ним!

Двое из них вошли в середину образовавшегося круга и опустились на колени рядом с Питером, и при виде его лица и рта, из которого вырывалось похрапывание, они сжали губы. И, осматривая его голову, они старались не смотреть друг на друга.

— Лучше бы послать за «скорой помощью», — сказал один из них, не поднимая головы.

— Ну-ка, Джо, — сказал Мико, — беги на дорогу. Там в первом доме за церковью телефон есть. Да иди же, ну, иди скорее! — добавил он, заметив, что она медлит.

«Во всяком случае, так будет лучше для нее», — подумал он, когда она ушла, и, встретившись глазами с Папашей, заметил, что тот одобрительно кивнул.

— Нельзя ли его перенести? — спросил тогда Папаша студентов. — Не можем же мы оставить его лежать на поле, пока не приедет «скорая помощь».

Те переглянулись.

— Только если сделать это очень осторожно, — сказали они. — Так, чтобы голову не потревожить.

— Вот и прекрасно, — сказал Папаша. — Чего же мы ждем, ребята? Ну, срочно, точно, аккуратно. — До чего же он был взволнован, если даже в такую минуту вспомнил свою любимую присказку.

Две или три куртки связали вместе и сделали что-то вроде гамака. Сделали, конечно, Мико и его отец. Связали еще несколько узлов и подстелили импровизированные носилки под Питера. Под голову и под шею подложили фуфайки, и рубашки, и спортивные трусики, которые набросали со всех сторон. Донесли его до невысокой стены и осторожно переправили на ту сторону. Впереди шли Большой Микиль и Мико, а сзади поддерживали два медика. Добрались до дороги, пересекли зеленую косу — царство гусей — и отнесли его домой к Мико.

Делия испуганно поднялась со своего места у очага, невольно схватившись рукой за сердце, и лицо ее побелело, почти как у Питера, однако, увидев за спинами несущих старшего сына, она опомнилась и пошла к ним навстречу.

Они бережно положили его на кровать Мико. Веки его ни разу даже не дрогнули. Короткие рыжие ресницы лежали на бескровных щеках, как две царапины. Делия принесла таз с водой и стала смывать кровь с волос, осторожно прихлопывая то место, откуда она все еще продолжала сочиться.

— Пока довольно, — сказал медик, стоявший рядом с ней. — Надо подождать, пока за ним не приедут.

— Скажи, а это серьезно? — спросил Мико, стоявший у изголовья кровати.

— Да как тебе сказать, — ответил тот, избегая его взгляда. — Не знаю. Я ведь еще не доктор. Только с головой обычно шутки плохи. Во всяком случае, осторожность не помешает.

Паднин остался в кухне. Он все еще был в спортивной рубашке и трусиках. Мускулы на его здоровенных ногах, перепачканных грязью Болота, так и играли. Он размахивал рукой. Пот лил с него градом, и он то и дело поднимал руку, чтобы смахнуть его со лба и стереть толстыми пальцами крупные капли, скопившиеся на бровях.

— Слушайте, — говорил он, — да я бы себе правую руку отрубил, ей-богу, прежде чем хоть один волосок на голове Питера Кюсака тронуть. Слушайте! Вот как это случилось: мы оба побежали к мячу и хотели его достать, а мяч высоко был, а потом он, наверно, меня подпихнул снизу, потому что палка у меня сама собой в руке повернулась, а потом, слышу, она его как ахнет! Ей-богу! Вот крест святой! Я не нарочно, говорю я вам.

— Послушай-ка, Паднин, — сказал Микиль, спускаясь вниз из комнаты. — Успокойся, слышишь ты? Никто и не думает, что ты нарочно его ударил. Случайно это получилось. Все мы видели, что случайно.

— Да послушай же, Микиль, — не унимался Паднин, — ты не понимаешь. Я за мячом тянулся, и он за мячом, и он, видно, меня толкнул или что-нибудь там, потому что…

— Молчать, О’Мира! — сказал тогда Папаша грозным шепотом. — Это несчастный случай. А ну-ка, замолчи сейчас же, а не то я тебя палкой.

— Слушаю, сэр, — пробормотал Паднин, совершенно забыв о том, что он давно уже взрослый мужчина.

— Дайте-ка парню воды, — распорядился Папаша. — А то нам придется вызывать еще одну «скорую помощь».

Томми подошел к кухонному шкафу, достал белую кружку с нарисованной на ней алой розой и зачерпнул воды из ведра, стоявшего на столике за дверью.

— На, Паднин, — сказал он. — Выпей.

Дрожащей рукой Паднин взял кружку и опустил в нее свое пылающее лицо.