Ветер уносит мертвые листья

Сначала Аня считала связь с Дениской продолжением курортного романа, но само присутствие его делало возвращение к Угаренко невозможным. Аня коротала дни в ожидании своего мужчины. Изредка звонила на домашний, но говорила меньше минуты, мол, международная связь, дорого. Пытались оформиться мысли о разводе, объясниться бы по-человечески, девчонок забрать. Но перед глазами тут же возникала юная Нюкта с острыми лопатками, кожей, нетронутой временем, странным лунным отблеском в глазах. Копия матери, какой она была лет пятнадцать назад. Вот кто хорошо бы смотрелся с Дениской. Стоит Нюкте появиться в Аниной жизни, как женское ее счастье тут же закончится. От этих мыслей Аня чахла, а ночами ей снилось, как Нюкта скачет на подушке, выкрикивая: «Дениска! Дениска! Дениска!»

Нет, пусть уж девчонки остаются с отцом. Тем более Федя не какой-то там изверг, он на Аню руки не поднимал никогда, хотя она и любила говорить обратное, чтобы ее жалели и не осуждали. У них с Дениской даже получилась сладостная игра, когда Аня показывала якобы местечки полученных от мужа синяков, а Дениска ласкал и целовал туда. Он-то, простая душа, сразу поверил, что Угаренко чудовище. Все порывался ехать разбираться, но Аня его всякий раз удерживала, крепко обнимала и вела в постель.

Но даже новость о том, что она не вернется, Угаренко принял стойко. Так ей показалось тогда по телефону.

– Надо мать собрать, – наконец сказала Аня.

– Ну, давай тогда, ты в женском лучше понимаешь, – сказал Иван, хлопнул себя по коленям и, шаркая, ушел к себе.

Аня обошла квартиру. Господи, почтенная жилплощадь Петровских в сталинке стоит дороже, чем вся гостиничка, которую они с Дениской устроили из двух квартир обычной хрущевки. Раньше думала про родительскую квартиру: старье, нафталин, а теперь она казалась Ане невероятной роскошью. Вот бы ее продать, раз уж сто двадцать квадратов Угаренко отойдут девчонкам. Все честно. Это ее отступные.

Опытным взглядом администратора Аня подметила все поломки и недочеты материнской квартиры: поцарапана стена, шатается стол, светильник без лампочки, вздулся паркет. В книжном шкафу бардак, надо бы расставить все тома и проверить, нет ли внутри каких заначек. Зеркало на трюмо серое, пыль, наверное, год не вытирали. А ведь это все раритеты. Аня представила было, как забирает эту мебель себе в съемную квартиру, а потом решила, что лучше они с Дениской заживут среди этой мебели в родительских хоромах. Посидела на кушетке перед трюмо, потом принялась открывать поочередно маленькие, как в библиотечной картотеке, ящички. Внутри старые фотографии, рецепты на лекарства, мелочь, в одном наплевано косточек от вишни. Аня брезгливо поморщилась.

На глаза попалась мамина цепочка, запутавшаяся в иголках расчески. Аня, не задумываясь, убрала ее себе в карман. Брату-то она зачем! Под подсвечником, который перевернула посмотреть, нет ли на нем пробы, нашлись сережки и крестик. На мгновение задумалась, быстро приложила висюльки к ушам, но смотреться в зеркало не стала, отправила в карман к цепочке, а крестик положила на видное место, не забыть бы подобрать для него шнурок.

Потом надо будет здесь все хорошенько осмотреть, у мамы всегда было много ценных вещей. А сейчас, пожалуй, пора сосредоточиться на одежде для похорон.

Пузатый шкаф скрипнул тяжелыми дверьми. Анна даже охнула от такого количества шмоток. Одних только бежевых пиджаков было три штуки. И мама любила насыщенный зеленый. Анна по очереди выуживала плечики с изумрудными сарафанами и блузками, прикладывала к большому своему животу и вешала на место. «Вряд ли так похудею. А впрочем, почему бы и нет». Расхрабрившись, Аня решила забрать весь мамин гардероб. Похоронить можно в том, что сама точно не наденет, вот в этом блеклом… Анна вытянула из плотного трикотажного ряда землистого цвета платье. Улыбнулась и понесла показывать находку брату.

– Вот это, – Анна взмахнула вешалкой, точно продавщица с рынка.

Кыса от ее выбора поморщился.

– Ты головой ударилась?

– Ну, что не так?

– Не помню, чтобы она носила этот балахон.

– А кто носил тогда? Ты? – съехидничала Анна.

– Оно не слишком… – Ваня подбирал слова. – Простенькое?

– А какая теперь разница?

– Не знаю. Может, стоило что-то понаряднее, в этом только мусор выносить.

– Я тебя умоляю. Красивый цвет кофе с молоком, и удобно надевать будет, – перевернула платье, ткнув пальцем в длинную молнию.

– Ладно, как знаешь, – согласился Иван. – А с деньгами что?

– А что с ними?

– Ой, пожалуйста, не валяй дурака, моя кредитка не резиновая, не может же быть, чтобы ты была нищей. Нужны деньги на похороны.

– У меня правда нет, но вот Угаренко можно раскулачить, – задумчиво произнесла Анна и погладила живот.

– Думаешь, после всего он даст тебе денег?

– Нет, конечно! Он меня убьет и не посмотрит, что беременна, – вздрогнула, испугавшись собственных слов. – Даже еще больше разозлится, если увидит меня такой.

Кыса помолчал с минутку, а потом вдруг выдал:

– А они уехали отдыхать. На неделю, не меньше. Сгоняй в квартиру, если тебе там что-то нужно. Ключ Изи оставляла нам… на всякий случай.