Ветер уносит мертвые листья

Нюкта несколько раз набрала номер сестры. Звучали длинные гудки и тут же прерывались: негодяйка сбрасывала вызов. Вот дрянь! Не избавилась от телефона все-таки. А ведь Нюкта заметила на той заправке, что Изи что-то прячет в рюкзак. Зря не проверила.

– Мы вчера заселились вдвоем, а сегодня кто-то еще приехал к моей сестре? – спросила Нюкта, точно вела следствие о пропаже человека.

– Вчера же и прибыл какой-то, часа через три вас нагнал. Изи сказала, ваш друг. Все в порядке?

– Да, – Нюкта хотела было набрать Маре, но подумала, что и так зря звонила с телефона этого Федерико, и вернула мобильник. – Спасибо.

– Останетесь на завтрак? – спросил юный администратор и тихо добавил, не уверенный в уместности шутки. – У Тиффани.

– Спасибо, Федерико, вы очень добры. Но я поеду.

Ветер утих, но небо потемнело и опустилось, город накрыло синим пуховиком. Вот-вот посыплется ранний снег. Нюкта выходила из гостиницы как выписавшаяся из роддома женщина без ребенка. Спиной почувствовала взгляд администратора. Обернулась убедиться: так и есть. Федерико стоял перед дверью офиса и, по-птичьи наклонив голову, сверлил ее темным зрачком.

Нюкта села в выстуженную машину и поежилась. Завела мотор, включила подогрев сидений. Бензина должно хватить до самого конца маршрута. В боковом зеркале фуры, казавшиеся яркими игрушками, одна за другой трогались с места. Надо уезжать отсюда, только бы эта дурочка не вернулась домой и не попала отцу под горячую руку. Хотя бьет он совсем не рукой. Ладно, они с Марой что-нибудь придумают.

Пришла же ей в голову идея инсценировать убийство отца для сестры, чтобы спасти его от нее и ее от него. Хотя в то утро, когда на кухне шумел чайник и трещала яичница, Нюкта жадно поглядывала на нож с пластиковой неуместно оранжевой рукояткой и длинным хищным лезвием. Изи говорила, что в шею он войдет как в сливочное масло.

Иногда Нюкта и правда желала смерти отцу, особенно когда везла его, безобразно расхристанного, после пьянки домой. Бывало, представляла, как на скорости въезжает в столб или в дерево, как на месте работают спасатели и все перешептываются, что пассажир всмятку, а водитель чудом не пострадал. Но потом ей становилось стыдно за такие фантазии. И образ злого отца тускнел, возвращался беззащитный папка, которого мать шпыняла за то, что неправильно держит вилку и нож. Нюкта тряхнула головой: никогда бы она не смогла использовать нож настолько неправильно. Но что там написала Изи? Чье тело спрятал Вадик?

10

Обратный путь до Москвы растянулся для Вадика и Изи на трое суток.

Старая «девятка» постанывала и поскрипывала. Вадик, судорожно вцепившись в руль, держался в крайнем правом ряду. Сзади сигналили. «Девятку» то и дело обгоняли фуры, забрызгивая окна мутной водой.

В первый раз ночевали на автозаправке. Изи сопела и всхрапывала, скорчившись на заднем сиденье, сам Вадик в своем водительском кресле то погружался в зыбкую дрему, то выныривал из нее, ненадолго запускал двигатель, чтобы печка прогрела выстуженный салон. В шесть утра он растолкал Изи, потащил в кафетерий, где подруга с аппетитом умяла штуки четыре теплых круассанов, а сам Вадик едва запихнул в себя, вытащив из булки, горячую сосиску.

Следующий отрезок преодолевали со скоростью пятьдесят, «девятку» водило по полосе, ревматические дворники не справлялись с дождем. Искали гостиницу, но заведение под тропически-зеленой вывеской «Отель» на деле оказалось хостелом: обшарпанными квартирами на площадке первого этажа, где постояльцам предоставлялись места на двухъярусной койке. Романтического вечера и, что желаннее, ночи, какая была в гостинице «Гармония», не вышло.

Единственная комната со свободными спальными местами уже приютила мужичонку, который спал, укрывшись одеялком так, что торчали одни ноги, и казалось, это ступни в дырявых носках издают утробный храп. Изи, свешиваясь со второго яруса, несколько раз порывалась растолкать ненавистного соседа, чтобы он хотя бы перевернулся на другой бок, но Вадик ее останавливал и только крепче сжимал в объятиях, почти сливался с ее хрупким тельцем. Она сразу притихала, задерживала дыхание. Вадик дожидался хруста косточек, немного ослаблял хватку, но следил, чтобы Изи, лежавшая с краю, не свалилась. Его возбуждала эта хрусткость и хрупкость, но желания своего он смутно стыдился. Может, это ненормально. Телом Изи почти ребенок.

Той сладостной ночью в картонном номере «Гармонии» Вадик впервые увидел обнаженную Изи: тело ее, бледное, будто молоко, разведенное водой, было испятнано желто-зелеными и бледно-фиолетовыми синяками.

– Кто это сделал с тобой? – спросил ошарашенный Вадик.

– Папенька, – просто ответила Изи и натянула на грудь простыню.

– Ты не говорила, что он поднимает на тебя руку.

– Не руку, а ногу. – Изи прижалась к Вадику и жарко зашептала: – Ты думаешь, я ему просто так нож в спину всандалила?

– Бедная моя Изи. – Вадик поцеловал белесую макушку.

– С Нюктой он вообще как с женой, ну, ты понимаешь. А она еще внешне вылитая мать в молодости. Вот кто бедный! Каждую ночь!