Ветер в черном (СИ)

— Нет, Рохелин. Я буду говорить тогда, когда сочту нужным. — Вновь обратившись лицом к веринцам, он развел руками, словно утверждая очевидное. — Если шайка Альдома думает, что он не высунется, значит, так оно и есть — кто может знать его лучше?

— Кажется, Невий знал его недостаточно, — протянул Энелор. — Что говорить об остальных… Альдом всегда был от светляков, скажем так, поодаль.

— Сбоку припека, — фыркнул Шырп.

— Не скажи, — возразил Имрей. — Кто другой помог бы им освоиться в Астлеме?

— Дураков нет, — согласился Хейзан. — Помогать убийцам… впрочем, разве не этим сейчас занимаюсь и я?

— Гордишься тем, что тебе не удалось убить Альдома, молодой человек высокой морали? — раздраженно бросил Энелор. Хейзан не мог проникнуть в его мысли, но прочитал по лицу решимость вот-вот подняться и гордо прошествовать вон из зала, не зная, что сейчас та же решимость растет в ком-то другом.

— Альдом не должен был покинуть пределов Хефсбора в ту ночь. Так или иначе, у нас это получилось.

— И все же, убить куда как надежней, чем напугать, — сказал Имрей. И откуда такая кровожадность?

Хейзан едва уловил движение сбоку от себя — не сразу понял, что Рохелин резко поднялась на ноги.

— Господа демагоги, — обратилась она ко всем и сразу голосом не менее отточенным, чем у Дальвехира. — С меня хватит. Мы уходим.

— Мы? — повторил Хейзан. — Почему ты опять решаешь за… а, черт с ним, — махнул он рукой и спешно нагнал свою спутницу, чтобы не казалось, будто он пустил вперед себя женщину.

— Хейзан, — раздался суровый голос Дальвехира, но маг и бровью не повел.

Когда дверь тихо притворилась, Рохелин окинула Хейзана сомневающимся взглядом.

— “Опять”?

Тот пожал плечами:

— Мне следовало придать драматичности. Что мы теперь будем делать, кстати?

— Я сыта по горло, — категорически отрезала Рохелин, демонстративно повернувшись спиной. — Найдем другой путь.

— Легко сказать. Но спасибо хотя бы на том, что ты больше не грозишься уйти, — распахнув вторую дверь, Хейзан нос к носу столкнулся с Сив, которая стояла возле окна — ему показалось, что она выглядела отстраненной, но…

— Кажется, в ваших отношениях не все в порядке? — буквально пропела она и улыбнулась — словно хищный зверь ощерился.

— Это не ваше дело, — Хейзан отстранил хозяйку особняка плечом и почувствовал, как та вздрогнула. Не к добру это, пронеслось в голове.

Да все это не к добру. Однако возвращаться значило признать поражение, а этого Хейзан позволить себе не мог; никогда не мог.

К его неоспоримому счастью, голова сработала быстрее, чем он ожидал; едва они с Рохелин вышли на улицу, разум подбросил любопытную идею того, как решить проблему доверия веринцев. К Рохелин же пришло горькое понимание, что раз она заварила эту кашу и увела Хейзана с собрания — не то чтобы он был настолько мягкотел, но уже проявил себя как человек момента, — то ей и расхлебывать.

Но она тоже не ворон считала. Должно быть, свежий вечерний воздух, смешанный с тонким ароматом богатства — квартал находился по другую сторону реки от Серого, буквально у подножия имперского замка, — действовал благотворно на умы, нуждавшиеся в помощи.

— Шутишь? — отозвался Хейзан, в чьих глазах зажглись выразительные огоньки. — Да это же потрясающий план. Не думал, что скажу это, но, похоже, твоя практичность послужит нам больше, чем мой язык.

— Не думала, что услышу это, — слабо улыбнулась Рохелин.

Хейзан улыбнулся в ответ и не очень ясно, по-дружески или как-то иначе, коснулся ладонью ее щеки. Рохелин уверенно отвела его руку, избавляясь от любой двусмысленности.

— Спокойной ночи.

Но сон к ней совершенно не шел. Сердце билось чаще обычного, когда перед глазами мелькали сцены минувшего дня — все эти гротескные персонажи, помышляющие, будто блюдут сохранность короны, ее собственный голос, куда едва ли просочилась внутренняя злость, задумка, от мыслей о которой она невольно переворачивалась на другой бок и сжималась, как кошка. Выше стояло только сомнение, а стоит ли игра свеч — отравленное, будто Муравьедами, сомнение. Глубоко в корнях сознания подвывало заключенное на время в темнице чувство — но, по иронии, только Время и подпитывало его, сиречь ее страдания. Рохелин не было больно, зато было так тягостно и безрадостно, что хотелось присоединиться к этому чувству в его вое.

В конце концов, повторяя себе, что завтра важный день и ей необходимо выспаться, Рохелин заснула редким для нее сном, лишенным сновидений.

— Немая, значит? — уперла руки в бока Филиппа, главная горничная, окинув прищуром промокшую девку с грустным взглядом из-под налипших черных волос. — Ничего, главное, что ручки целы. Пойдешь на кухню посуду мыть. Договорились?

Девушка лихорадочно закивала.

— Пошлю младших за господинским пледом, отогреем тебя, приведем в порядок.