Жаб подозревал, что последует за этим, и постарался вырваться, однако, когда Барсук взял его за другую лапу, понял, что попался. Друзья повели его в маленькую комнату, выходившую в прихожую, захлопнули дверь и усадили в кресло. Когда они встали перед ним, в душу Жаба закрались подозрения и дурные предчувствия.
– Послушай, Жаб, – начал Крыс, – это касается банкета, и прости, что мне приходится разговаривать с тобой в таком тоне. Мы хотим, чтобы ты понял раз и навсегда: никаких речей и песен там не будет. И это не обсуждается.
Жаб понял, что попался. Они раскусили его, потому что видели его насквозь и всё знали наперёд. Его голубая мечта разбилась вдребезги.
– Ну хоть одну, самую маленькую песенку? – взмолился несчастный.
– Никаких песенок! – отрезал Крыс, хотя сердце его кровью обливалось при виде дрожащих губ Жаба. – Это нехорошо, Жабчик, потому что ты прекрасно знаешь, что все твои песни – это дифирамбы себе, любимому, а речи – одно сплошное самовосхваление и… одни преувеличения…
– И бахвальство, – вставил Барсук в своей манере.
– Это для твоей же пользы, Жабчик, – продолжил Крыс. – Ты знаешь, что рано или поздно должен начать новую жизнь, и сейчас для этого самое время, поворотный пункт. Пожалуйста, знай, что мне говорить это тебе так же больно, как тебе – слушать.
Жаб погрузился в раздумья, а когда наконец поднял голову, было видно, что внутри у него происходит борьба.
– Ваша взяла, друзья мои, – произнёс он срывающимся голосом. – Всё правильно, но я просил вас о пустяке – всего разок позволить выступить, услышать бурные аплодисменты, которые всегда, как мне казалось, пробуждают во мне всё самое лучшее.
Однако я знаю, что правы вы, а не я. Отныне я стану совершенно другим Жабом. Друзья мои, вам никогда не придётся за меня краснеть. Но, боже, как же жесток мир!
И, прижав к мордочке носовой платок, он заковылял прочь из комнаты.
– Барсук, я чувствую себя последней скотиной, а ты?
– Знаю, знаю, – мрачно отозвался тот. – Но это нужно было сделать. Ему тут жить, и его должны уважать. Не хочешь же ты, чтобы он сделался посмешищем для ласок и горностаев.
– Конечно, не хочу, – согласился Крыс. – Кстати, о горностаях. Нам повезло перехватить этого маленького посыльного с приглашениями Жаба. Я заподозрил неладное после твоих слов и раскрыл пару. Они оказались ужасными, так что пришлось забрать все. Теперь бедный Крот сидит в голубом будуаре и надписывает простые пригласительные открытки.
Приближалось начало банкета, но после разговора с друзьями Жаб ушёл прямиком в свою спальню, где и сидел, грустный и задумчивый, подперев лапой голову. Постепенно его мордочка просветлела, на губах заиграла неуверенная улыбка, а затем он и вовсе робко захихикал над чем-то, ему одному понятным. Наконец Жаб поднялся, запер дверь, задёрнул шторы на окнах, расположил стулья полукругом и встал перед ними, заметно раздувшись.
Выслушав воображаемые аплодисменты воображаемой публики, Жаб с достоинством поклонился, откашлялся и вдохновенно запел о том, что видел в своём воображении.
ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСЕНКА ЖАБА
Он распевал во всю глотку, с большим энтузиазмом и очень выразительно, а закончив, затягивал снова.
Наконец, тяжело вздохнув, Жаб окунул расчёску в кувшин с водой, причесался на прямой пробор, так чтобы волосы лежали по обе стороны мордочки, затем открыл дверь и спустился к гостям, которые должны были уже собраться в гостиной.
Звери радостно приветствовали хозяина дома, обступив со всех сторон, поздравляли и восхищались его смелостью, умом, находчивостью и боевым духом, но Жаб лишь слабо улыбался и бормотал:
– Да ладно вам!
Или возражал для разнообразия:
– Совсем не так это было!
Выдр, стоявший на коврике перед камином и рассказывавший восхищённым друзьям, что сделал бы он, если бы участвовал в освобождении Жаб-холла, бросился к Жабу, обнял за плечо и попытался провести по комнате в некоем подобии круга почёта, но тот воспротивился и скромно заметил, освобождаясь:
– Барсук командовал операцией, на плечи Крота и Крыса легла основная тяжесть битвы, а мне, как рядовому, досталось очень мало, да почти ничего.