Ветеран Армагеддона

Вот так раз — и человека не стало. Быстрота человеческой смерти ошеломила меня. Только что ходил по берегу жизнерадостный и упрямый человек, поставивший себе целью не уйти от реки без улова, и вот уже нет его, только сапоги остались, даже удочка испарилась.

Не так ли к нам всем проходит смерть? Мой сосед по подъезду собрался на дачу, вышел на улицу, сел в машину, вздохнул и… Через мгновение он уже отчитывался перед ангелами на небесах.

Обширный инфаркт. Не зря он жаловался на сердце.

Нет, ничего не имею против такой кончины. Хуже, когда прежде чем дать Богу ответ, долго болеешь, мучаешь себя и родных, шкандыляешь, скрипя суставами и жалуясь на несовершенство жизни.

Но человек предполагает, а пряники раздает Бог.

У китайцев было проклятие: чтобы тебе жить в эпоху перемен.

Оно и сбылось — моему поколению досталась эпоха перемен, старая общественная формация сменила новую. Нет, сначала мы стали строить социализм с человеческим лицо, но так увлеклись этим делом, что построили капитализм со звериным оскалом.

Перестройка началась с укоризненных криков, что организаторы русской революции не правы. Нельзя все отнять и поделить. Таким образом социальной справедливости не достичь. В чем-то верные слова. Наверное, это несправедливо — взять и отнять. И поделить поровну. Что-то в этом есть от первобытно-общинного строя, когда мамонта заваливали всем коллективом, а мясо делилось в соответствии с социальной значимостью каждого члена племени.

Под шумок снова начали отнимать. И делить начали. Только не поровну и не в соответствии с социальным вкладом. Делить начали по справедливости. Так, как эту справедливость понимали лица, допущенные к дележке. Надо сказать, что деление получилось своеобразное. Кто-то стал владельцем заводов, газет, пароходов, но большинству досталась лишь свобода слова, я бы даже сказал — свобода матерного слова. Потому что без мата эту самую дележку не прокомментировать.

Хотелось бы знать, как воспринял бы прошедшую дележку А. Чубайс, если бы в результате этой дележки ему досталось не хлебное место в РАО ЕЭС, а старая покрышка от списанного трактора «Кировец»? Как бы воспринял дележку внук коммунара Е. Гайдар, если бы в результате он не оказался в директорском кресле института, занимающегося проблемами переходного периода, а пополнил бы своей персоной деклассированные ряды люмпен-пролетариата, выброшенного из квартиры деловитыми и озабоченными братками? Не думаю, что такую дележку Чубайс и Гайдар приняли бы всем сердцем и душой. (Вот она, свобода слова — режу правду-матку, и ничего мне за это не будет — ни коня, как говаривал Василий Иванович Чапаев, ни шашки новой.)

Деление по справедливости закончилось обычным порядком — снова отняли и снова разделили. Но уже между собой. Как вы понимаете, лосенок был маленький, на всех его все равно не хватило бы. Все произошло в точности с прогнозом одного поэта: «Одному — бублик, другому — дырка от бублика. Это и есть демократическая республика».

Люди, поделившие все между собой, пугали нас призраком гражданской войны, если правила дележки задумают пересмотреть. Да не будет никакой гражданской войны — у новых собственников, ободравших и обидевших всю страну, сил для защиты захваченной собственности нет. Они предлагают нам всем пользоваться той свободой, что они для нас выстрадали, — свободой слова. Правда, теперь все понимают, что говорить можно все что угодно — никому от этих слов ни холодно и ни жарко. Можно назвать наших олигархов жуликами и бандитами. Они лишь утрутся и ухмыльнутся: чего уж там, стерпим, главное, что миллиарды останутся при нас. А вы смело критикуйте, у нас свобода слова, можно даже с использованием ненормативной лексики, мы же понимаем, что у вас на душе накипело.

Они добры. Они готовы умереть за то, чтобы вы могли свободно высказать свое мнение о происходящем. Они не готовы лишь к тому, что у них могут что-то отнять. Для тебя. Тем более они не готовы делиться.

Нам осталось только быть свободными в словах и выражениях. Вот такое у нас демократическое право, вот за это боролись поколения диссидентов.

И все-таки один урок мы все получили. Сначала мы поняли, что отнять и разделить на всех, конечно же нехорошо. Нельзя отнимать чужое. Для этого обществу потребовалось семьдесят лет. Но всего за десять-двенадцать лет мы отлично поняли, что отнять у всех, чтобы присвоить, — ничуть не лучше.

Отнять и разделить — это для хама пролетарского.

Отнять и присвоить — программа буржуазного хама.

Вы заметили между ними что-то общее? То, что их сближает, делая сторонами одной и той же монеты — стремление отнять, а не создать или построить.

Самое страшное, что человеческую природу ничем не исправишь. Человек — это беспринципное существо, обладающее мыслью, которую он тратит на то, чтобы найти выгоду для себя. Отдельные исключения только подтверждают общее правило.