Ветхий Завет и его мир

Ветхий завет сохранил предание о «Саде Эдем», где живет бог и где он поселил первого человека. Синодальный перевод в соответствии с традиционными церковными воззрениями переводит соответствующий термин — «рай». Однако в Ветхом завете нет еще ни рая, ни ада; эти понятия появились и развились позже, преимущественно в христианской среде, из идеи о посмертном воздаянии.

Вот что говорит предание (Быт. 2:8—10): «И насадил Яхве-бог Сад в Эдеме, на востоке, и поместил там Человека, которого сотворил. И вырастил Яхве-бог из земли всякие деревья, приятные на вид и вкусные для еды, и дерево жизни посреди Сада, и дерево познания добра и зла. И Река вытекает из Эдема, чтобы орошать Сад, и оттуда она разделяется и становится четырьмя рукавами». После грехопадения первых людей мы видим бога на прогулке (Быт. 3:8): «И услышали они голос Яхве-бога, прохаживавшегося в Саду, по ветру дневному». Обращаясь от этого материала к античным свидетельствам о финикийском культе Адониса, широко распространенном и в греческом мире, мы обнаруживаем, что его ритуалы совершались в садах (см., например: Феофраст. История растений, 6, 7, 3; Филострат. Жизнь Аполлодора, 7, 32). Из пальмирских надписей мы узнаем, что и в Пальмире, на северо-востоке Сирии, местные боги почитались в рощах и садах. Во всех этих случаях мы имеем дело с одинаковыми представлениями: бог живет в саду вместе с теми, кого ему угодно там поселить. Сады Адониса, которые были разбросаны по Финикии и за ее пределами, были, по сути, моделями этого божьего жилища.

Не меньшее значение имеет и еще одно обстоятельство. В строительной надписи Йехимилька, царя финикийского города Библа (КА1 4), датируемой серединой X в. до н. э., говорится: «Пусть продлит владыка небесный, и владычица Библа, и собрание святых богов Библа дни Йехимилька и его годы над Библом, ибо праведный царь и добродетельный царь пред лицом святых богов Библа он». В надписи Йихавмилька, другого царя Библа (КА1 10), датируемой V—IV вв. до н. э., сказано: «Пусть благословит владычица Библа Йихавмилька, царя Библа, и оживит его, и продлит его дни и его годы над Библом, ибо праведный царь он». Эти тексты показывают, что идейное развитие иудейско-израильского общества и пророческое движение происходило в тех же рамках и в русле тех же представлений о правде и добродетели, которые складывались и в Финикии.

Однако финикияне оказали и прямое влияние на жизнь Иудеи и Израиля. Известно, в частности, что финикияне принимали активное участие в строительстве Соломонова храма (1 Цар. 5:32 [3 Цар. 5:18]). Утварь для храма и царского дворца изготовлялась под наблюдением финикиянина-ремесленника, матерью которого была израильтянка из племени Неффалим (Нафтали) (1 Цар. [3 Цар.] 7 : 13—46). План храма и внешний вид, насколько об этом можно судить по дошедшим до нас описаниям, были близки к финикийским образцам, знакомым нам по сохранившимся моделям. Как известно, иудейско-израильское общество усвоило финикийский линейный алфавит. Но это значит, что в Иудее и Израиле имела хождение и читалась финикийская литература. Многие особенности ветхозаветного повествовательного стиля — лаконичность, точность, отсутствие внешней орнаментировки и экспрессии — сложились, по всей видимости, под влиянием финикийской прозы, какою она предстает перед нами из составленных на финикийском языке надписей исторического содержания. Конечно, финикияне несли с собой в Израиль и Иудею почитание своих богов, и это вызывало сопротивление, особенно в пророческой среде. Легенды о пророке Илии трактуют в сказочном облике именно такой сюжет: борьбу против проникновения в Израильское царство культа тирского бога, которого предание называет Баалом. Однако чисто литературные связи оставались. В надписи хеттского царя Азитавадда из Каратепе (KAU 26; около 720 г. до н. э.) мы встречаем фразу: «И наполнил я бесплодную пустыню, и присоединял я коня к коню, и щит к щиту, и лагерь к лагерю по милости Баала и богов». Это близко к известному проклятию Исайи (5:8) против тех, кто «присоединяет дом к дому и поле к полю». Оба автора, являвшиеся современниками, явно использовали один и тот же литературный штамп.