Ветлуга поёт о вечном

Разузнать: кто же плачет так горько у ив.

Сокол Финист покинул Шарьинца плечо,

И взлетел, высоко над округой кружа.

Вскоре Фёдор услышал его громкий крик.

– Видно, что-то неладно здесь, – Фёдор сказал.

Он причалил к размытому берегу: – Эй!

Кто тут плачет? А ну, отзовись поскорей!

Если помощь нужна, я готов и помочь… –

Вдруг из ивы одной, из висячих ветвей,

Что свисали густою волной до земли,

Вышел мальчик заплаканный, лет десяти.

Перепачканный весь, ноги, руки, лицо,

Всё измазано грязью; рубашка, штаны.

Без обувки стоял он на голой земле.

До коленочек ноги в грязи, как в чулках.

– Что случилось?

– Татар на деревню напал. –

Дом палит, бьёт людей. Папа, мама убил… –

Был парнишка марийцем. По-русски же он

Объяснялся неплохо. – Детей, нас, сюда,

Кто могли, убежал, чтоб укрыться в реке.

Кто и в лес убежал. – Он заплакал опять.

– Ну-ка, хватит реветь. Сколько скрылось вас тут? –

Подошёл Фёдор к ивам, раздвинул листву

И увидел под ивами возле воды

Группу малых детей, кто постарше, а кто

И совсем на руках у сестрёнок своих

Да у братцев. Испуганы лица у всех.

Перепачкались все, как бежали сюда.

– Да-а, – вздохнул богатырь. – Ну-ка, парень, пойдём;

Ты мне лишь покажи, где деревня твоя. –

А кругом грязь такая, ну словно кисель,

Сапоги так и вязнут, как будто земля

Не пускает идти, не даёт сделать шаг.

– Эх, коня бы, – невольно вздохнул богатырь.

Тут парнишка его потянул за рукав

И на лес указал. Обернулся герой,

Видит, едет старик на лихом скакуне.

Конь под ним словно бес: чёрным глазом своим

Конь поводит вокруг, чёрной гривой трясёт;

Отбивает чечётку на мягкой земле,

Так копытом и бьёт, так и хочет лететь.

Он не может стоять, не желает шагать,

Хочет только нестись, словно сокол лихой.

Прямо к ним выезжает из леса старик;

Слез неспешно с коня, а потом говорит:

– Ты ли Фёдор Вершина? Скажи, богатырь.

Я во снах тебя видел. С отцом же твоим

Я встречался и так. Много слышал о нём.

– Я и есть, – отвечал ему Фёдор. – А ты

Кто же будешь, отец? И зачем я тебе?..

Извини, не досуг мне с тобой говорить.

Мне людей бы спасти… Ты бы дал мне коня… –

Усмехнулся старик. Бородою потряс:

– Молод ты и горяч. Задаёшь мне вопрос,

А ответа услышать уж времени нет.

Что ж, бери скакуна. Вёл его я к тебе.

Твой теперь он, возьми. Конь бывалый в боях.

– Ты, отец, извини за горячность меня.

Горе там у людей. За коня же тебе

Вот мой низкий поклон. Как же имя твоё?

– Я и сам уж не помню. Зовут все меня

Вещим Дедом. Скачи ж по дороге вперёд

И деревню увидишь. Мальчишка уж пусть

Твою лодку пока стережёт без тебя…

– Как же звать скакуна? – Фёдор тут уж вскочил

На лихого коня. Дед ответил ему:

– Конь не мой. А хозяину имя – Бакмат.

После встретишься с ним. И коня ты ему

Непременно верни! А пока же его

Сам, как хочешь, зови. Лишь бы слушался он.

– Ну, спасибо, отец! – и, пришпорив коня,

Полетел по дороге Шарьинец вперёд.

Вот уж скоро деревню увидел, а там

Бой жестокий кипел у мари и татар.

Бились насмерть марийцы, деревню сдавать

Не хотели, чтоб в плен дочерей их и жён

Злой татарин забрал. Вилы взяв, мужики

Защищали дома. Только стрелы татар

Доставали сердца их не в ближнем бою.

Но тогда от погибшего мужа жена

Вилы те поднимала и шла на татар.

Словно воины, женщины дрались в бою,

Смерть им краше была, чем неволя и плен.

И другие мужчины, увидев, как в бой

Рвутся жёны погибших мужей, не могли

Биться хуже, чем каждый за семь человек.

Всё же силы неравные были у них.

И теснили татары сильней и сильней.

Но деревня погибнуть готова была.

Приготовили девушки косы, ножи,

Чтоб в последнюю битву вступить и принять

Как спасение смерть от татар ли в бою,

От себя ли самой, лишь бы в плен не попасть.

Фёдор тут же пришпорил коня и влетел

Прямо в гущу татар, меч Олегов достал

И как мельница начал мечом он махать

Влево, вправо, везде, где ему на глаза

Попадался татарин на резвом коне.

А марийцы, увидев такой оборот,

Подбирали мечи, луки, стрелы татар,

И пускали всё в ход. Вот татарин один

Натянул тетиву, чтоб в Шарьинца стрелу

Запустить, чтобы ей крови русской испить.

Но ему на глаза с неба брызнуло вдруг

Чем-то едким, вонючим; стрела у него

Сорвалась и со свистом вонзилась в бревно

У венца, что под крышей горящей избы.

Только сокола крик прозвучал вышине.

В тот же миг и татарин нашёл свою смерть

От марийской руки, от татарской стрелы.

– Не давайте уйти им! – Шарьинец кричал.

Он летал, как орёл, и татарам нёс смерть.

Мужики окружили деревню свою,

Не пускали татар никуда отступить.

Всюду стрелы и вилы, как чёрта рога,

Их встречали, и негде уж было спастись.

Вот последние встали вокруг вожака,

Чтоб его защитить. Говорили они:

– Прошлый тот богатырь предвещал, что придёт

За него отомстить и другой богатырь.

И сбылось предсказание: смерть к нам пришла. –

И тогда закричал предводитель у них:

– Погоди, богатырь! Вижу, как ты силён!

Но с тобой говорит ханский евнух Катрус!

Набираю я девушек в ханский гарем.

Если нас ты убьёшь, нам на смену придёт

Преогромная сила из ханской Орды;

Все деревни пожжёт, города разорит.

Будет то для марийцев и русских беда

Не сравнимая с этой. Подумай о том!

Если будешь за нас, князем сделаю здесь.

И убитых батыров тебе я прощу…

– Мертвецам не служу! Ну а ты уж – мертвец! –