Вето на любовь

Заткнуть будильник — и пойти заварить да выпить кофе.

А после — за дело: разбудить малыша и приняться одевать несчастного «невыспавшегося».

И вдруг звонок.

Резво к двери (грохочет сердце в предчувствии, в мольбе увидеть родное лицо). И вот он — Федька. Тотчас кинулась ему на шею — крепко сжал в своих объятиях, прибил к стене. Запойный, голодный поцелуй в губы, будто и не мы вчера целый день пытались насытиться друг другом.

Но шальная мысль — и живо остановила, оттолкнула его от себя, понимая, куда всё идет. Залилась смущением:

— Федь, не здесь. Увидят же!

— И что?

— А если Федя? Младший… — смущенно опустила очи.

Тихо рассмеялся. Приблизился вплотную, шепотом на ухо:

— Хорошо, котик.

— Да и в садик надо! — торопливо обронила я, украдкой взгляд в глаза на миг.

— Хорошо, — добрая, нежная улыбка. — Жду. Пошли, проведу.

* * *

Всю дорогу так и метал откровенно на меня взоры раззадоренный Рогожин. Пылала не то от смущения, не то (откликом) желанием и я.

Завести ребенка в группу, помочь переодеться — и на выход.

В момент ухватил меня Федя — и за угол. Жаркие, бесстыжие объятия — и снова прилип поцелуем. Коротко отвечаю — и снова попытка отбиться. Рычу:

— Ну не тут же? — хихикаю, еще более смущенная.

Еле добрались домой. В комнату — и бесцеремонно быстро каждый раздел себя. К дивану — и повалил, забрался сверху на меня Рогожин.

* * *

— Да уж… до сих пор не верится, что всё это реально, — несмело прошептала я, метнув смущенный взгляд в лицо Федьке. Перевернулась на бок в постели.

Ответил участием:

— Да и не говори. Иди ко мне, — притянул к себе — поддалась: легла ему на грудь. — Да это я… дурак. Если не кто похуже. Надо было сразу… а не мусолить сопли. Быть решительнее. Очень многого… удалось бы избежать.

— Ну… будь ты сразу «порешительнее», — поспешно отозвалась я, возражая, — я бы точно тебя испугалась. Не влюбилась бы так сильно. Да и потом… это был бы уже не ты. Не тот Рогожин, которого мы все ценим и любим. На самом деле, я понимаю, и даже… ценю, что ты с Инной… Просто, если бы ты сразу ее бросил, несмотря ни на что, на то, что у вас до этого с ней было, то… Всё это было бы неправильно. Жутко. Обидно. Кто я такая? Чтоб так быстро ты взял и побежал за мной? Разменял прошлое на непонятное будущее? А сотвори — это значило бы лишь одно: несерьезный. И появись на горизонте другая (куда круче меня — а таких, верю, знаю, — уйма), так же бы и меня бросил, особо не задумываясь. И уже я бы оказалась на месте Инны. Инессы.

— Нет, котенок, — сильнее сжал в объятиях. Поцелуй в макушку. — Ты у меня одна такая. И ни на кого никогда я тебя не променял бы и не променяю. А уж тем более теперь, когда столько пришлось пройти, чтобы быть с тобой рядом. Нет уж, и не мечтай. Никому тебя не отдам.

— Не отдай, — смеюсь, смущенная.

Глаза в глаза. Вмиг движение — потянулся Федя ко мне. Поцелуй в губы — ответила.

Напор — покоряюсь: забираюсь на него сверху.

— Красивая моя, — скользящий взор по всему моему обнаженному телу.

Сжалась я от неловкости. Прикрыла ладонями грудь.

— Дурак ты, — покраснела, что мак. Пристыжено опустила я очи.

— Ты че? — силой оторвал, убрал мои руки с запретных видов. — Я серьезно. Ты у меня очень красивая. И раньше была, а сейчас, как повзрослела, так еще лучше стала. В ту еще женщину превратилась.

— Та, — сгорая уже от стыда, невольно рявкнула. Скривилась, еще усерднее пряча взгляд. — Одни растяжки после беременности.

— Малыш, — резво привстал. На расстоянии вдоха. Беглый, таящий взор по всему моему лицу. — Я тебе серьезно: ты у меня… как для меня — идеальна. И я тебя всю безумно люблю. Начиная с характера. И заканчивая — каждой твоей растяжкой или морщинкой.

— О, у меня уже и морщины есть? — язвлю.

Не дает разойтись вовсю в своем едком смехе — прилип к моим губам своими. Но лишь на миг — рассмеялся в ответ:

— Нет, но со временем же появятся — а я их уже люблю. Ну ладно, хватит. Давай лучше делом займемся. Пора работать дальше.

— Точно! Работать! — бешено вскрикнула я, вытаращив от ужаса очи. Силой, диким напором — оттолкнула себя от него, сползла вбок (едва не грохнувшись с дивана).

— Ты чего? — взволнованно, ошарашено отозвался Рогожин.

— На работу! На работу же я опаздываю! Если уже не опоздала…

* * *

— Во сколько заканчиваешь?

— А что? — улыбаюсь злокозненно, а сердце уже грохочет, взрываясь радостью. Попытки обуться, скача на одной ноге. — Встретить хочешь?

— Хочу, — ухватился. Учтиво придерживает за локоть. — Дела как порешаю свои, к вам заскочу.

— Заскакивай, заскакивай. Буду ждать. Накормлю хоть своего Федечку. Обоих Федечек, — смущенно смеюсь над неловкостью ситуации.

— Че? — расписала уста Рогожина странная, с нотками печали, улыбка. — Совсем не верила, что мы когда-то будем вместе? Потому Малого… — мотнул головой, не договорив. Залились щеки его жаром, как и мои.

Выровнялась. Прячу пристыжено глаза. Несмелым шепотом:

— И не только.

Молчит, выжидает, а потому решаю продолжить. Шумный вздох: