Ветряные мельницы надежды

Ну и я начал злиться. На нее. Как она могла вот так взять — и исчезнуть? Хоть бы в последний раз пришла и в лицо мне сказала, что все кончено. И я снова дал в душе клятву дождаться ее. Пообещал себе, что буду стоять столбом на этом самом месте, пока не увижу ее. Должна же она когда-нибудь выйти на рынок или еще куда-нибудь? Вот тогда я остановлю ее, посмотрю в глаза и скажу: «Как ты могла так со мной поступить? Бросила — и даже ни слова не сказала!»

Но час проходил за часом, а она не появлялась… И я начал думать по-другому: она не выходит из дома, потому что не может. Он ее покалечил, ей совсем плохо… И новый виток карусели!

У меня уже голова кружилась. Честное слово, даже затошнило!

Я изучил все надписи у домофонов на всех дверях в этом квартале. Надеялся, что там и имена написаны. Или хоть первые буквы. А там только фамилии.

Я любил женщину, предложил ей начать новую жизнь — со мной… И при этом не знал ни фамилии ее, ни адреса!

А без фамилии и адреса я не мог даже разузнать в больницах, не случилось ли с ней чего-нибудь. Не мог ни позвонить ей, ни прийти к ней домой… Так что, похоже, шанс никогда больше не увидеть Марию и впрямь был, да еще какой.

Боже! А как же моя новая жизнь? Ведь Мария — и есть эта моя новая жизнь. А к прежней жизни я просто не могу вернуться.

До встречи с Марией у меня вообще не было жизни. Не происходило ничего и никогда. И вдруг что-то стронулось с места… Нет, я не мог вернуться к прежней пустоте. Никак не мог.

Я так устал, что уже не было сил ходить, и я пристроился на ступеньке пожарной лестницы, спиной к солнцу. Почему-то вспомнился зоопарк, и я подумал о животных, которые от рождения до смерти проводят за решетками. Наверное, они счастливы в плену своих клеток, ведь другой жизни они и не знают. Разве можно мечтать о том, чего не знаешь? Но вот если кто-нибудь из них сбежал и провел пару недель на свободе, а потом его снова поймали и сунули в клетку? Что бы оно почувствовало, это животное?

Теперь я знал ответ на этот вопрос.

Я еще немного посидел и вернулся к Делайле, чтобы переждать самую жару — уж очень палило солнце.

* * *

Меня ждал сюрприз. Письмо от мамы.

Делайла молча протянула мне конверт.

На этот раз мне удалось без ее помощи дойти до диванчика и сесть. Я перевернул конверт, прочитал обратный адрес. Селия Висенте. Дальше — название улицы, по-моему, испанское. Во всяком случае, я бы не смог его произнести. Порт-Хьюним. Калифорния.

И конверт я на этот раз тоже открыл сам.

Я чувствовал, что Делайла наблюдает за мной, но не так, как это делал отец. Словами не объяснишь, но от взгляда Делайлы мне совсем не хотелось съежиться или сбежать.

Письмо я прочитал вслух. Прямо сразу, с первого раза. Я доверял Делайле как самому себе. Что бы ни сказала мне мама после десяти с лишним лет, Делайла имела полное право это знать. Забавно, правда? Когда кто-то требует от тебя всю подноготную — как мой отец, — ты стараешься как можно больше скрыть. Вообще ничего о себе не рассказываешь. Зато если тебе не лезут в душу, ни о чем не допытываются — как Делайла, — то ты готов всем-всем поделиться!

Себастьян, мой дорогой сыночек,

Ты даже не представляешь, как мне страшно тебе писать. Я все думаю о твоих словах в письме к бабушке: что ты хотел бы расспросить ее обо мне. О чем ты хотел бы узнать? Наверное, ты спросил бы: «Как ты могла, мама? Где ты была столько лет? Ты меня бросила — и теперь хочешь, чтобы я тебя простил?»