Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века

Историк Н.Д. Чечулин отмечал, что в правление Екатерины II «вместе с роскошью усилилась до страшных размеров карточная игра; о развитии её в столицах есть упоминания ещё раньше; в провинции же она была прежде известна гораздо менее и составляла принадлежность лишь общества более богатых и образованных людей; но, начиная с конца 80-х годов (1780-х. –  В.К.), дворяне почти только и делают, что сидят за картами, и мужчины, и женщины, и старые, и молодые; садятся играть с утра, зимою ещё при свечах, и играют до ночи, вставая лишь пить и есть… составлялись компании обыграть кого-нибудь наверняка; поддерживать себя карточною игрой нисколько не считалось предосудительным»[121]. Бытописатель М. И. Пыляев на основании воспоминаний и частных архивов составил подробный очерк об играх, знаменитых картёжниках и шулерах XVIIIXIX веков. Он упоминал и о той самой московской «картежной академии». При описании шулерских сообществ им используются красочные словеса: «профессор карточной пёстрой магии», «профессор карточной магии», «академия игры» (таковая имелась в середине и второй половине XIX века в Барнауле)[122]. Так что ироничные «академические» титулования были тогда в ходу для обозначения завзятых игроков-шулеров – задолго до романа Германа Гессе «Игра в бисер» с его магистрами игры.

Вообще-то азартные карточные игры в те годы находились под запретом, и уж тем более преследовалось мошенничество при игре. Это напрямую следовало как из нескольких указов Екатерины II, так и из «Устава благочиния» (1782). Правда, высочайшие указания мало кого останавливали. По словам современного историка В. В. Шевцова, «на практике азартная игра не влекла за собой наказания, если она не сопровождалась какими-либо противозаконными действиями и была лишь развлечением, не переходящим рамки семьи или дружеского круга»[123]. Кроме того, слишком уж тонка была грань между дозволенной игрой «на интерес» и недозволенной – на деньги либо имущество (когда ставки мало-помалу доходили до умопомрачительных размеров).

Обложка архивного дела. Надпись: «1 798-го года. Дело о карточных академиках»

Самые популярные азартные игры были довольно просты. Решающими в них оказывались не столько умение и память, сколько случайность, удача, выдержка – как тебе карта ляжет, так и будет. Такова, скажем, ставшая фатальной для пушкинского Германна из «Пиковой дамы» игра «фараон» (и её разновидность «штосс»)[124].

Последствия праздничной драки

В весенний Николин день, 9 мая 1795 года, во время традиционного гуляния москвичей в Сокольниках, подрались подпоручик Афанасий Волжин и коллежский асессор Павел Иевлев. При разбирательстве выяснилось, что оба состояли в шулерской «академии». Они не поделили добычу, один вроде бы надул другого, вот Иевлев и побил Волжина. Начавшееся следствие обнаружило многих иных, подобных им «академиков».

Московский житель, знаменитый историк и археограф Н. Н. Бантыш-Каменский 23 мая 1795 года писал князю А. Б. Куракину в его саратовское поместье: «У нас сильной идет о картежных академиках перебор. Ежедневно привозят их к Измайлову. Действие сие в моих глазах; ибо наместник возле меня живет. Есть и дамы… Basta!» Названный тут наместником М. М. Измайлов – московский главнокомандующий и губернатор. 14 июня Бантыш-Каменский сообщал Куракину: «Академики картежные, видя крепкой за собою присмотр, многие по деревням скрылись»[125], то есть разъехались по своим поместьям. Некоторых, впрочем, покарали. Занимавшийся этим делом Измайлов извещал императрицу о ходе следствия. 4 июня она направила ему указание:

«Михайло Михайлович.

Не видя из представления вашего о карточных игроках, коих вы по делам Волжина и Шетиловича допрашивали, кто они таковы и чьи те домы, где были сборища для карточной игры, я желаю, чтоб вы доставили мне об них, не исключая ни одного, имянной список»[126].

На житьё в уездные города