Читаем Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века полностью

Священник Пётр Катаев представил результаты своего расследования в Орловское духовное правление. Правление, рассмотрев бумаги, направило своё мнение наверх – в Вятскую духовную консисторию. Орловские решили не обострять ситуацию. Принимая, мол, во внимание искреннее раскаяние дьячка Замятина, его беспорочную службу в поселянском училище и вообще… Упал-то он, должно быть, не столько от винопития, сколько от неосторожности. Другие ведь тоже пили и оказались всего лишь свидетелями. «…Полного вероятии (так! – В.К.) доносителям, подписавшимся под рапортом, за непредставлением доказательств… дать нельзя». Рекомендовали направить дьячка в монастырь на три месяца, а потом вернуть на прежнее место службы[241].

Однако в консистории полагали, что излишней снисходительности проявлять не нужно, да и не одного Замятина следует наказать. Консистория в феврале уже следующего 1852 года постановила: дьячка Замятина направить в Спасский монастырь уездного города Орлова «на послушания и труды», а за окровавление алтаря и паперти пусть его «духовный отец» наложит на него годичную епитимию. Кроме того, Замятин должен был компенсировать «прогонные деньги» (то есть командировочные) следователя Катаева. Тот уже получил их из Николаевского храма, так что теперь Замятину надо было заплатить туда. Требовалось также растолковать виновному, «что как сознание его было неполное, то и не могло быть принято во уважение». Наверное, консисторским служителям не понравилось, что, раскаиваясь и оправдываясь, Замятин обвинил всех прочих в многочисленных и разнообразных упущениях. И вообще, он ведь уверял, будто был не столь уж и пьян, а такое похоже на дерзость.

Когда консисторские докладывали епископу, тот повелел сделать замечание священнику Николаевской церкви Павлу Феофилактову за то, что его подначальные дурно себя вели и пьянствовали. А ведь и правда: следствием было точно установлено, что пил Замятин не один, а с прочими причетниками, которые явились «к вечернему пению» явно не вполне трезвыми. Соответственно, консистория распорядилась: «Дьячка Анцыгина и пономаря Попова выслать в архиерейский дом на месяц для научения трезвости»[242].

Но поучить трезвости удалось только одного из этих двух – Анцыгина. В бумаге, составленной в мае 1852 года, сообщалось, что другой – «пономарь Иван Попов, назначенный в архиерейский дом на усмотрение, помер»[243]. Шёл ему уже шестой десяток, так что и рассуждать о причине смерти старика никому было не интересно – ну, помер так помер. Когда его коллеги заполняли клировые ведомости за 1851 год (а благочинный проверял и подписывал), то указали, будто смерть Попова приключилась в марте[244]. Можно подумать, что в марте 1851-го! На самом деле, они, похоже, просто задержались с заполнением ведомостей, писали их уже весной 1852-го, когда Попова и не стало. Такая уж небрежность в документации… В клировых ведомостях за следующий 1852 год опять объявлено, что Попов умер. И уже не в марте, а в апреле[245]. В общем, помер – и стали о нём забывать. У Бога пономарей много.

Дьячок Анцыгин провёл свой срок в архиерейском доме, и отныне это наказание упоминалось в его послужном списке. Правда, назначили ему один месяц, а вышло, что он пробыл под наблюдением два месяца[246]. Если это не путаница в бумагах, то, должно быть, срок ему продлили за какую-нибудь новую выходку. Видать, не смог за один месяц трезвости научиться…

Сам же Замятин проканителился в монастыре благополучно. В июле 1852 года из Спасо-Орловского монастыря извещали, что Замятин «вел себя очень хорошо». И в клировых ведомостях за 1852 год отмечено: «После находимости в Орловском монастыре за пьянство вел себя осторожно и в поведении с худой стороны не замечен»[247].

Вообще-то Замятин, когда хотел, мог вести себя прилично. Например, как только он поступил в юном возрасте на церковную службу, то получил такую характеристику: поведения «хорошего, к должности подвижен»[248] (имеется в виду: бодр и деятелен). За год до происшествия в алтаре он – поведения «порядочного»[249]. И даже за 1851 год, когда это происшествие приключилось, он («уволенный дьячек от должности», который «находится под судом и следствием») – поведения «не худого»[250].

На воспитании и призрении

Спустя пять лет после трагикомического случая в алтаре отец дьячка Замятина Павел обратился с прошением к государю императору.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Основание Рима
Основание Рима

Настоящая книга является существенной переработкой первого издания. Она продолжает книгу авторов «Царь Славян», в которой была вычислена датировка Рождества Христова 1152 годом н. э. и реконструированы события XII века. В данной книге реконструируются последующие события конца XII–XIII века. Книга очень важна для понимания истории в целом. Обнаруженная ранее авторами тесная связь между историей христианства и историей Руси еще более углубляется. Оказывается, русская история тесно переплеталась с историей Крестовых Походов и «античной» Троянской войны. Становятся понятными утверждения русских историков XVII века (например, князя М.М. Щербатова), что русские участвовали в «античных» событиях эпохи Троянской войны.Рассказывается, в частности, о знаменитых героях древней истории, живших, как оказывается, в XII–XIII веках н. э. Великий князь Святослав. Великая княгиня Ольга. «Античный» Ахиллес — герой Троянской войны. Апостол Павел, имеющий, как оказалось, прямое отношение к Крестовым Походам XII–XIII веков. Герои германо-скандинавского эпоса — Зигфрид и валькирия Брюнхильда. Бог Один, Нибелунги. «Античный» Эней, основывающий Римское царство, и его потомки — Ромул и Рем. Варяг Рюрик, он же Эней, призванный княжить на Русь, и основавший Российское царство. Авторы объясняют знаменитую легенду о призвании Варягов.Книга рассчитана на широкие круги читателей, интересующихся новой хронологией и восстановлением правильной истории.

Анатолий Тимофеевич Фоменко , Глеб Владимирович Носовский

Публицистика / Альтернативные науки и научные теории / История / Образование и наука / Документальное
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии