Ветры низких широт

Если бы спрашивал Сокольников, то майор, видимо, не замедлил бы с ответом, но так как Суханов был младшим по отношению к нему, то майор прежде всего предупредил шофера:

— Станислав, не гони, тут могут быть заносы, — и только тогда уже начал рассказывать, стараясь чеканить каждую фразу: — Четыре дня назад охотники случайно забрели в заброшенный сарай — это в двух километрах от Коростыни — и нашли там замерзший труп. Сумка, четыре цветка, кажется розы, документы, деньги в сохранности. По авиационному билету мы установили день вылета из Москвы. Самолет в тот день прилетел с большим опозданием. Автобусы уже не ходили, таксист тоже вряд ли согласился бы его везти. От Новгорода до Коростыни насчитывается семьдесят километров, а мороз в ту ночь стоял под сорок. До Шимска его, видимо, кто-то подвез. В Шимске он ночевать не остался. Нам сказали, что полгода назад туда из Коростыни вышла замуж девушка, которую Ловцов, кажется, любил. Следов насильственной смерти не обнаружено. Не найдя состава преступления, следователь закрыл дело.

Но даже если бы следователь не закрыл дело и нашел того шофера из Медведя, обвинить его в чем-то было бы нельзя: он ехал на государственной машине, жег государственный бензин и не имел права никого никуда развозить. Если бы следователь установил, что шофер в ту ночь был пьян, самое большее наказание, какое бы понес шофер, было бы то, что его лишили водительских прав.

«Если бы, — думал Суханов. — А если бы... Ох, если бы...» Но никакие «если бы» уже не имели никакого значения, потому что похороны назначили на завтра и отделение автоматчиков было уже занаряжено.

— У нас многие воины выполняют интернациональный долг в Афганистане, — между тем говорил майор, — и, что уж таиться, мы иногда получаем гробы. Но этот случай из ряда вон выходящий.

— Нет, — возразил Сокольников, — не из какого ряда этот случай не выходит. Ловцов торопился попрощаться с матерью. Ловцов спешил к матери.

— Да, — согласился майор. — Но его мать похоронили за два дня до того, как Ловцов прилетел в Новгород.

«Ох, если бы», — охнул Суханов.

Дальнейшее прошло как бы мимо него. Он только запомнил лицо Ловцова, мучнисто-белое, почти мраморное, еще родное и уже чужое, и глаза, которые он, казалось, хотел раскрыть, и глаза деда, безумные, застывшие, и его черный рот, перекошенный в немом крике.

* * *

В час похорон из Старой Руссы в Новгород через Коростынь ехала черная «Волга». На заднем сиденье, забившись в уголок, прикорнула Наташа Павловна, брат ее сидел рядом с шофером.

— Кого-то хоронят, — сказал брат, когда машина поравнялась с кладбищем. — Видимо, моряка.

— Останови, — попросила Наташа Павловна.

— Мало тебе похорон было, — поворачиваясь к ней, сказал брат. — Да и мне надо еще на работу поспеть.

И они проехали мимо кладбища. Там протрещали очереди. Наташа Павловна быстро обернулась, но дорога уже вильнула, и кладбище с церковью заслонил Путевой дворец. «Но почему здесь моряки? — тревожно спросила она себя. — Господи, но при чем здесь моряки?» У нее не хватило решимости попросить шофера повернуть: на дороге был гололед, машина плохо слушалась руля, а Наташа Павловна и так чувствовала себя лишней, навязавшись к брату в компаньонки. Ей хотелось побывать в Старой Руссе в доме Достоевского, и они из-за нее потеряли по зимнему короткому дню много времени. Машина выскочила на Мстонскую гору — слева, метрах в трехстах от дороги, чернел сарай.

В тот же день после коротких поминальных слов военкомовский «рафик» отвез Сокольникова и Суханова с Роговым и Силаковым в Пулковский аэропорт, к вечеру следующего дня они вернулись на «Гангут», а еще через два дня Рогову по представлению Суханова присвоили звание старшины второй статьи и поставили на штат командира отделения акустиков.

То время трудно далось Суханову. Он долго не мог понять, что было с ним и как это было, только порой казалось, будто бы он перешагнул незримый порожек, за которым ему открывались новые надежды, и новые сомнения, и новые тревоги на тех житейских широтах, по которым свободно разгуливали все ветры и ветерки.

А «Гангут» в годовщину своего рождения был объявлен гвардейским кораблем. Тогда им командовал уже Бруснецов, а Ковалев с Сокольниковым учились в академиях: один — в Ленинграде, другой — в Москве. «Каждому свое», — говаривали древние.

А еще в тот год близ Земли проходила комета Галлея.

Коктебель, Средиземное море,

Новгород, Москва

1983 — 1986 гг.