Ветры низких широт

— Ну какой же ты Юрий? — поправила его Наташа Павловна. — Ты дядя Юра.

— У него, между прочим, есть и отчество, — буркнул Иван Сергеевич, ставя палку в угол.

— Юрий Сергеевич, — потерянно и почти заученно сказал Суханов.

Иван Сергеевич усмехнулся:

— Выходит, отцы наши тезками были. — И подал Суханову свою тяжелую, узловатую руку. — Иван Сергеевич. Впрочем, ты уже раньше слышал, как меня зовут. Должен был запомнить, раз в гости собрался.

— Вот и сбежалась вся моя биография, — заметила Наташа Павловна, обращаясь только к Суханову. — Теперь можно и не спрашивать. Больше мне рассказывать нечего.

Суханов опять попытался улыбнуться, стараясь показаться немного разбитным, а если удастся, то и уверенным в себе, хотел даже сказать что-то значительное, но смешался, всем стало неловко, и Мария Семеновна деланно всполошилась:

— А будто у нас еще одна фуражка висит?

— Василий Васильевич пришел, — невеселым голосом сказала Наташа Павловна.

Она-то хорошо понимала, что именно теперь и должна была прийти на помощь Суханову и не приходила только потому, чтобы лишним жестом, который могут истолковать и так и этак, не обидеть стариков. Выручил Сокольников: он появился, жуя яблоко, видимо, успел задним крыльцом спуститься в сад, был беспечно-весел и сразу привлек к себе общее внимание.

— Здравствуй, Вас-Вас, — грубовато сказал Иван Сергеевич. — Давненько глаз не казал.

— Все дела да случаи, Иван Сергеевич.

— Вот я и говорю: забыл дорожку к Аниному камню.

Катеришка повисла на руке Сокольникова. Он закружил ее, потом подхватил под мышку, сбежал с нею в сад, и уже оттуда послышался и писк, и визг, и бог весть еще что, и Суханов понял, что пробил и его час.

— Наташа, — позвал он и для большей убедительности поглядел на часы. — Мне скоро на вахту.

— Уже? — удивилась Наташа Павловна, и впервые лицо у нее стало расстроенным. — Ты хоть чаю попей с нами.

— Перекусить перед вахтой не грех, — поддержала ее и Мария Семеновна. — И чайник у меня уже на плите. И все прочее я мигом.

— Раз служба требует, то прохлаждаться некогда, — перебил ее Иван Сергеевич. — Пойдем, служивый, я тебя садом провожу. Тут быстрее.

Суханову и уходить уже не хотелось, но и оставаться тоже было словно бы боязно, и если бы Наташа Павловна сказала, чтобы он оставался, то он, наверное бы, и остался, придумав про вахту что-нибудь еще, но Наташа Павловна молчала.

— Наташа, если что — извини... Мне на самом деле не надо было сегодня приходить. — Тон у Суханова стал извиняющимся, он даже как бы молил: «Ну, смилуйся же надо мной, золотая рыбка», но Наташа Павловна не приняла его извинения, суховато перебила:

— Я понимаю... И меня тоже извини. Провожать не пойду. Катеришку полдня не видела, да и кормить ее пора. — Она словно бы услышала свой голос и спохватилась, стараясь смягчить его: — Ты хоть с Василием Васильевичем простись. Он был другом моего мужа.

— А чего с ним прощаться, — нехотя сказал Суханов, невольно усмехаясь. — Замполит наш. Завтра на подъеме флага и увидимся.

— Вот как...

— Пойдем, служивый, — и в другой раз позвал Иван Сергеевич. — На вахту опаздывать не полагается.

Иван Сергеевич («Милая душа», — подумалось Суханову) вывел в сад кухней, откуда они потаенной калиткой вышли прямо на берег бухты, невысокий в этом месте, необрывистый и густо поросший полынью, которая ближе к вечеру буйно запахла горечью. Прямо на берегу — с долинки не было видно, и Суханов раньше ее не заметил — бесхозно стояла ростра, нос корабля, с еще красными звездами на скулах, но уже с облупившейся краской и порыжевшей от ржавчины, а возле ростры валялись два корабельных орудия, начавших врастать в землю.

— Время у тебя, похоже, есть, — сказал Иван Сергеевич. — Давай тут в тишке от гвалта посидим, покурим.

Они присели на орудийный ствол, Суханов достал сигареты, Иван Сергеевич — «Беломор», и каждый закурил свое.

— Под тобой, — заметил Иван Сергеевич, — орудие с первой башни главного калибра линкора «Севастополь», а подо мной мое родное с четвертой башни, коей я имел честь командовать на крейсере «Молотов». Это потом он «Славой» назвался, а воевал он «Молотовым». И ростра, — он повернулся к искусно склепанному из листовой стали сооружению, бывшему некогда носом крейсера, — тоже с «Молотова». Как помирать стану, попрошу, чтобы на могилу мою водрузили. Вместе воевали, вместе и потом сподручнее будет находиться. — Он смял окурок и швырнул его в воду. — Так ведь не поставят небось?

— Ну почему же... — неопределенно сказал Суханов.

— Вот и я думаю: а почему бы не водрузить? — Иван Сергеевич покачал головой, словно бы задумался, потом встрепенулся: — Ладно о вечном, давай-ка о земном. Ходим мы с тобой тут вокруг да около, как бараны. А если по-флотски, напрямик, а? Небось подумал, что Наташа, стало быть Наташа Павловна, дочка нам?.. Нет, невестка она... Сынка нашего покойного жена. Погиб при исполнении, и все такое прочее. И по сю пору на дне моря лежит. Слышал, может: Вожаков Игорь Иванович?