Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга II

Считается, что знакомство Капицы с деятельностью нашей атомной разведки и американским атомным проектом ограничено только его подневольным участием в операции Берии «Допрос Нильса Бора» и знакомством с отчётом Смита.

И осенью 1945 года дело обстояло именно так. Но у этого исторического волокна есть, по меньшей мере, две ости.

Первая, осени 1941 года, когда начальник 4-го спецотдела НКВД СССР Валентин Александрович Кравченко ознакомил его с разведматериалами из Англии, под впечатлением которых, вероятно, Капица и упомянул об атомной бомбе в своём выступлении на митинге 13 октября 1941 г.[414]

И вторая – осени 1942 года, когда

«секретные материалы, которые поступали от зарубежных резидентов в Москву, для удобства сброшюровали в особую тетрадь. Назвали её буднично и неброско: «Использование урана как источника энергии и взрывчатого вещества».

«Эту тетрадь уже <перед ознакомлением с ней Курчатова – Ю. Л.> давали на просмотр Иоффе и Капице».[415]

Но эта ость как-то «не зацепила» Петра Леонидовича. Или, что не менее вероятно, Молотов не показывал Капице тетрадь, поскольку с самого начала его беседы с Капицей скептицизм Петра Леонидовича по отношению а «атомному проекту» был очевиден для Вячеслава Михайловича.

Что же касается отчёта Смита, то этот отчёт в качестве подарка от Н. Бора привёз из Копенгагена Я. П. Терлецкий. В своём интервью он особо отметил, что Бор

«подарил нам уникальный, пока еще изданный на ротапринте отчет Г. Д. Смита «Атомная энергия для военных целей». Этот отчет совсем недавно был рассекречен, и мы были, пожалуй, первыми советскими людьми, увидевшими его…».[416]

А подневольность и «своеволие» Капицы при участии в этой операции характеризуются таким эпизодом.

«Пока подготовлялось письмо на английском языке, Капица пригласил Ландау. Капице принесли перепечатанное письмо и две палехские шкатулки. В присутствии Ландау Капица вручил мне их, объяснив, что я еду "к Бору в Копенгаген". Для чего понадобилось информировать Ландау о моей поездке, показалось странным. Ведь Капица, очевидно, был предупрежден о назначении моей деликатной миссии. Крайне же нежелательное расширение круга лиц, знающих об этом, не могло не показаться преднамеренным».[417]

У Капицы есть свои идеи по стратегии атомного проекта. Например, он мыслит себе уран-тяжеловодный реактор, а не уран-графитовый. Это позволяет снизить загрузку урана в реактор в 15 раз!

Эти идеи, так же, как и идеи Курчатова, имели «зарубежные корни». Но если поиски Курчатова оплодотворялись англо-американской практикой, данные о которой поставляла нелегальная разведка Берии, то идеи Капицы базировались на германских разработках, о которых его информировали «доброхоты», не связанные с разведкой, в том числе из среды немецких учёных, принимавших участие в немецком атомном проекте.

Характерный пример – письмо П. Л. Капице о ходе и итогах немецкой атомной программы профессора Лейпцигского университета Р. Г.Дёппеля от 12 июля 1945 г. В нём достаточно подробно описан именно уран-тяжёловодный принцип работы атомного реактора с изложением результатов немецких экспериментов по его осуществлению.[418]

Разумеется, Капица не принимал эту информацию догматически, а творчески развивал.

Сомнения Курчатова в перспективности тяжёловодного реактора опирались, прежде всего, на экономические основания. Он говорил о дефицитности и дороговизне тяжёлой воды – в США в то время тяжёлая вода стоила, по оценке Курчатова, «8000 долларов за кгр.».[419]

Любопытно отметить, что чекистская разведка интересовалась американской тяжёлой водой задолго до возникновения «атомной проблемы». Ещё в апреле 1935 года, в приложении к письму Ягоды к Сталину с отчётом о деятельности внешней разведки, среди её достижений был указан такой пункт:

«Образец (2 грамма) «тяжелой воды». Образец передан для испытания Научно-Исследоват-му Инст-ту ВОХИМУ РККА».[420]