ВЕЗЕНИЕ, ПРУЛЬНОСТЬ и всякое НЕПОНЯТНОЕ в моей жизни

Защита моя тоже, естественно, не обошлась без приключений. Вернее, не она сама, а предзащитные формальности, которые протекали так сложно, что это торжественное мероприятие для меня вообще могло не состояться в намеченные сроки. Непонятно-чудесным образом, но удалось вскочить в последний вагон почти ушедшего поезда. Ну, для начала следует отметить, что третий год я без ВН в аспирантуре провел. И в муках творчества диссертацию сам писал, консультируясь у всех, главным образом у нашего ассистента Миши Макарова. Один раз почти готовый экземпляр потерял, но все-таки сочинил. Но оказалось, что это были еще цветочки.

Как она печаталась – лучше вообще не вспоминать! Поверил предложению мажорной подруги из Губкинского, которой мы помогали с ее диссером. В принципе то почти всемогущая была особа – какие редкие книги нам доставала! И тут тоже сама мне ультимативно заявила:

– Рукопись на печатание дашь только мне, иначе обижусь! Есть отличная знакомая машинистка в ЦК, все в лучшем виде исполнит на финской бумаге в пяти экземплярах-.

Ну и исполнила: уж не знаю кто, но во всех химических терминах ошибок налепила, не менее десятка на странице, да еще и затянула завершение до критической ситуации. Никто из кафедрального окружения не сумел помочь хорошую химическую машинистку быстро найти, в институте все были заняты. На семью супруги в смысле помощи надежды не было никакой. Равнодушно наблюдали со стороны. От отчаяния попросил родную сестру подключиться, которая вроде печатать умела. Она в Москву подъехала и попробовала постучать на машинке тестя. Но и опыта не было, и химические термины для нее – лес дремучий. Отбыла и, видно, атмосферу дома отразила реально.

И свершилось невозможное – подключился отец и договорился размножить странички одного правленого экземпляра на институтском ротаторе в Ярославле. За спирт, естественно. Но как его доставать, я уже знал.

И в последний день допустимого срока перед защитой главному оппоненту, д.х.н. Герману Севировичу Миронову, печатный экземпляр диссертации все-таки успел передать, но, по-моему, еще даже не переплетенный. С обещанием заменить как только, так сразу.

Хорошо, что он был близко тоже из Ярославля – один из лучших лекторов и мыслящих профессоров в ЯПИ, и без того особого местного специфического гонора, почти всем там присущего: « да ты знаешь, кто я? а ты кто такой, чтобы мне в подобном виде диссертацию предлагать?» Другой мог бы запросто и не взять. Со вторым оппонентом проблем не было: знакомый и спокойный москвич кандидат наук, у которого моя дипломница синтезом всяких молибденовых комплексов занималась, пообещал спокойно подождать (хотя попросил полусерьезно, но с ясным намеком, – изыскать все-таки возможность увидеть свой экземпляр пораньше, чем за три дня до защиты). Это и было сделано. С оппонентами разобрался. Но не со всеми.

За два дня до защиты еще сидел в Баку без обратного билета и ждал прилета директора по науке ВНИИОлефин Бориса Серебрякова с мирового конгресса в Японии. Именно эта организация была вписана в мой реферат (с подачи ВН, естественно) в качестве коллективного оппонента. Что для Серебрякова оказалось полным сюрпризом. Чем Николаич руководствовался при выборе? Почему забыл с ним связаться? Ответы так и не были получены. Да и какой в них был смысл после защиты?

Как Борис на меня посмотрел после прилета, поняв, зачем я сижу в его приемной, – ну как на полного идиота! И был прав. Кто такой Сапунов – он не знал; хорошо хоть, что Николая Николаевича Лебедева действительно и знал, и уважал. Где-то они ранее положительно пересекались. (Потом выяснил – Шеф у него на докторской оппонентом был.) Думаю, только авторитет НН меня и спас.

– Ну ладно, хрен с тобой! Сделаем тебе отзыв. Давай рыбу, —сказал он.

– Какую? – спросил я, и он явно развеселился.

– У вас там все такие?

– Нет, только мы с Валентин Николаевичем, – ответил я. Хорошо еще не спросил – какие такие? За ним искренний ответ бы не заржавел!

Отзыв он мне ночью сам написал. И даже с билетом помог, узнав, что защита послезавтра. Но пальцем у виска долго крутил. Все-таки показал – какие мы там. И хотя первый блин знакомства вышел комом, потом мы вместе с ВН стали хорошими друзьями для всей Серебряковской команды и вместе плодотворно поработали над реализацией их технологии процесса эпоксидирования пропилена в Нижней Каме.

Но ни одной из наших следующих посиделок в Баку он не пропустил, чтобы в красках не рассказать присутствующим еще раз подробности моего первого появления и ответа насчет рыбы. Даже их генеральный директор, сам М.А. Далин, у меня спрашивал:

– Игорь, что, реально так и было? Борис, он ведь запросто и присочинить может-.

Я только кивал, действительно было. Как, наверное, уже все поняли, он хотел тогда хотя бы проект отзыва от меня получить, чтобы было что править и от чего отталкиваться.