ВЕЗЕНИЕ, ПРУЛЬНОСТЬ и всякое НЕПОНЯТНОЕ в моей жизни

Я кивнул и в первый раз был осчастливлен его любимой поговоркой про зайца, которого можно научить даже спички зажигать, но только при использовании единственно правильной методики – бить надо часто и долго. Хорошенькая перспектива! Но я заранее был на всё согласен.

А на самом деле ВН начал учить меня думать, и не просто абстрактно, а так как надо для кинетика. И так талантливо и ненавязчиво это делал, что я совсем перестал бояться демонстрации уровня своего невежества. Но он только поражался: «мол, совсем хорек мышей не ловил, не ловишь и ловить не умеешь. А надо!» И терпеливо продолжал процесс обучения.

Ему наши кафедральные дамы на 23 февраля стихотворное послание сочинили. Очень верно в нем отражена была ситуация в нашей группе:

Решая сложные задачи

По мановению руки,

Терпеть не может неудачи:

«В гробу я видел вас – хорьки!»

И иногда с душевной болью

Бросает мрачно в никуда:

«Мышей не ловите – уволю!

А ну все быстренько сюда!»

Враз лаборантке станет плохо,

Застынет аспирант без вздоха.

Конец трагедии не нов –

Простит их грозный Сапунов!

Новая жизнь. Попав сюда после ЯТИ, я как будто живой воды напился! И уже через пару лет, еще будучи аспирантом, консультировал бывших сокурсников, оставленных в статусе соискателей, удивляясь тому, что они совсем думать не умеют и, что хуже, и не хотят. Потом три их диссертации сам (!) грамотно онаучил, чем был чрезвычайно горд. Конечно, их руководители оказались в курсе. И на кафедре Фарберова моя репутация стала котироваться и достаточно высоко.

Так началась счастливая полоса моей жизни в Менделеевке. Я и правда как заново родился и начал заниматься самым интересным делом – думать. Думать и с удовольствием работать, учиться и других учить, и опять напряженно работать. С удовлетворением и радостью!

Кто-то сказал, что если ваша работа и ваше хобби совпадают – значит, вы прульщик! Вам по жизни повезло. У меня было близко к этому.

Вот если все-таки до книжки про нашу кафедру доживу – постараюсь там подробнее написать, чем мы занимались с Николаичем и нашими аспирантами со всего Союза и не только (Алжир, Тунис, Мали, Мексика дважды, ГДР, Польша, Венгрия, Болгария, Вьетнам, Китай даже одного гвинейца чуть не взяли. Но Шеф вовремя его выгнал. Туп был хуже пробки. Ну можно и ставшие самостоятельными республики добавить: Узбекистан, Азербайджан дважды, Грузия, Армения -многократно, Украина.)

А пока прикиньте результаты: всего больше 50 диссертаций, защищенных под нашим с ВН руководством. Это только кандидатских. Я, наверное, могу смело (в 60-70 процентах случаев) говорить «нашим», так как уже следующий после меня целевой аспирант, отправленный Шефом к ВН, посланец Армении Тарон Авакян (ставший моим другом, вечный партнер по преферансу и учитель по нардам), фактически делал работу под моим патронированием. То, что я и диссертацию его написал, это само собой подразумевается. И статьи и диссеры почти для всех не очень русскоговорящих (и не только их) написаны (если хотите – переписаны) мной, понимая их трудности с языком. А потом и сам с десяток насочинял.

Но, работая с Тароном, я и план исследования составил и, более того, внедрил Тарошу в НИИМСК, где (за счет его личного неотразимого для женщин и мужчин обаяния и умной политики, смачиваемой действительно хорошим коньяком) все нужные катализаторы нам синтезировали! А кто я был тогда для этого серьезного ящика? Да нуль без палочки.

ВН уехал в Австрию, сначала на год как стажер. Но сумел себя зарекомендовать сразу и был вызван туда опять. В общем, успешно зарабатывал себе европейское реноме в той области, где реально блистал. А именно в обработке кинетических данных с помощью приемов неформальной кинетики. Вот и пришлось его пока заменять, насколько это получалось. А он, поняв, что с трудом, но вытягиваю, с удовольствием часть работы на меня и переложил. И немалую. Но я этому был тогда только рад. Консультироваться то возможность оставалась, не совсем быстрая, но лучше, чем ничего. И идеи он по-прежнему подбрасывал, за творческую часть отвечая.

Так что думать и анализировать я за время работы с ним действительно научился. И потом не ленился совершенствоваться, вернее, жизнь заставляла. Уровня ВН, конечно, так и не достиг. Но с десяток кандидатских диссертаций потом и сам сочинил (когда в смутное время 90-х ВН в Вене отсиживался, а мы тут крутились как белки в колесе и старались выжить), не считая трех чужих докторских, мной в основном написанных. Но чтобы это все стало реальностью, надо было для начала собственный диссер защитить. А первый шаг – он реально трудный самый!

Нервотрепная обстановка вокруг защиты собственной диссертации.