ВЕЗЕНИЕ, ПРУЛЬНОСТЬ и всякое НЕПОНЯТНОЕ в моей жизни

Политическая ситуация на кафедре была специфическая. Величина и значимость Шефа как центральной фигуры не подвергалась ни малейшему сомнению никем. Его одновременно любили и побаивались. Причем все, включая его личных учеников. Они-то, за редким исключением, и занимали все места в руководстве кафедры (за исключением трех доцентов, оставшихся от дошефовских времен). Ведущих было четверо, у каждого своя группа и научное направление: Швец, Манаков, Дигуров и Сапунов. Наверное, им уже становилось тесновато в масштабах кафедры, тогда я об этом вообще не думал. Но никаких склок и разборок, как в Ярославле, не было: все выглядело реально по-семейному и по-человечески.

Чуть ниже их по рангу был Михаил Глебович (далее Глебыч), по-моему, тогда он еще в ассистентах числился, умнейший и энциклопедически образованный, химик от Бога, но в некотором плане человек не очень от мира сего. И его любимая фраза была: «Я человек маленький, не надо меня трогать и, вообще, никуда, пожалуйста, меня не запихивайте!» Это когда дело касалось общественных нагрузок; на предмет выпить пивка и покурить сигару он никогда поучаствовать не отказывался.

Его любили все просто за то, что он был именно таким: немножко странным, иногда чрезмерно требовательным к своим сотрудникам и студентам, зато всегда готовым помочь и подсказать, используя свою эрудицию. Образ «маленького человека» был его защитным имиджем, который он старательно поддерживал.

Ну, а за ним уже, наверное, и я в очереди что-то значащих сотрудников пристроился, по-моему, единственный тогда м.н.с. на кафедре.

Делать кого-то из четверки наследных принцев своим замом по науке было бы для Шефа не очень удобно. Хотя В.Ф. Швец уже тогда зам. завкафедрой числился. И официально преемником НН тоже – Шеф его предусмотрительно к этому готовил, тащил по карьерной лестнице, как мог (и деканом назначил, и в партию вступил). Сознательно и заботливо готовил себе смену. А вот для трех остальных – ещё один зав. кафедрой,– уже перебор, зачем сотрясать равновесие?

Ну, и работа на этой должности была, прямо надо сказать, ниже их уровня – название зам. по науке звучало красиво, но вот наукой там не всегда сильно пахло. Именно поэтому Глебыч для этого не годился из-за его очевидного нежелания исполнять многие нудные и чисто секретарские функции. Составлять всякие планы и по ним же и отчитываться и т. п. Про имидж помните?

Ну вот НН и начал подключать меня для пробы, вставляя в разные важные псевдонаучные комиссии в роли своего заместителя. Ну, естественно, ознакомил со всеми бумажными бюрократическими делами, которые все время разрастались.

Даже в ученом Совете уже началось некое движение для назначения меня научным секретарем. А вот тут уже в близкой перспективе и звание ассистента светило. Да и мне было реально интересно во всё вникать и помогать Шефу разгребать эти проблемы. По-моему, он был даже доволен тем, как я начал активно с этим бумажным околонаучным хозяйством знакомиться и разбираться. И я бы точно справился: обязательность – это моя сильная сторона. И мне очень нравилось, что появилась возможность довольно часто беседовать с ним тет-а-тет на всякие темы. Именно тогда он мне и открыл глаза на все нюансы, связанные с моим поступлением в аспирантуру.

Так как стажировка вроде как не светила совсем, начальник иностранного отдела начал активно меня агитировать на преподавательскую работу в Тунисе-Алжире. Там наличие партийности приветствовалось, но обязательным пунктом не было. В качестве пряника обещал заслать на специальные годовые курсы по французскому языку и после возвращения оттуда сразу сделать доцентом! У того же иностранного отдела была такая возможность, потому как был жесткий план поставки преподавательских кадров в Северную Африку (органиков и нефтехимиков), ну а в Тунисе наш институт вообще курировал Высшую школу в Габесе. И, видно, неплохо с этого имел от Министерства высшего образования. А кафедральная специальность – технология нефтехимического органического синтеза – на сто процентов везде подходила. Но Шеф посоветовал: «Отбрыкивайся всеми силами, на три года (с учетом обучения языку) вылетишь из жизни кафедры – считай, баба с возу! И узнай вон у Гапоевича, как ему в Алжире работалось.»

Николай Гапоевич Дигуров был одним из кафедральной четверки руководителей научных направлений. То, что он мне рассказал про алжирскую действительность и жизнь там советских преподавателей, желание туда поехать отбивало полностью!

Я и отбрыкивался – не могу и все! Жена работает в ящике, маленькие дети, не член партии и т. п. Да и вообще, что вы от меня хотите, я же вообще не преподаватель, а научный сотрудник, да еще и младший. Лекции по органике никогда не читал (срочно такая проблема у них возникла) и вообще ее уже забыл полностью. И вы вдумайтесь – я же м.н.с., меня там просто преподы не поймут и не примут. И сами знаете с чем съедят! Вот сделайте меня сначала хотя бы ассистентом – дайте годик лекции почитать, а потом и обрабатывайте.