Via Baltica (сборник)

После «пьяной ходки» (так иногда называют путешествие туда, где заблудшим подают социальную помощь), я тоже решил начать жизнь сначала – устроиться на какую-нибудь общественно-значимую работенку, платить алименты, а если придет нужда побалдеть, так уж лучше тогда засмолить косяк в творческом одиночестве, чтобы лишить любимых сограждан удовольствия стукнуть наркологам или вечно бдящему участковому. Этот, как водится, всегда возникает «в нужный момент», и если вдруг у тебя не оказалось чирика или чекушки – пиши пропало! А откуда, скажите, заначка у серьезного человека?

Страдальцы, вроде меня, поначалу бодрятся: хватит, с этой минуты – ни-ни! Это на трезвую голову, пока не сорвался. Эх, зарубить бы им на носу главное золотое правило: не возвращаться, что характерно, хотя бы в первое время, в ту же дыру, где ты был «запакован», т. е. где тебя отловили как бродячего пса (одного или скопом) и заперли в ЛТП. Эту аббревиатуру мой собрат по несчастью Вацис Бакас, поэт-пивовар, когда-то расшифровывал так: «Лакал, теперь пережди!» Пережидают там разные бедолаги по году, а то и по два, а после находят омут поглубже, кидаются вниз головой и даже не ждут, что их вытащат, – им и там, в этом омуте, хорошо: вечный звон и хлопот никаких, кроме одной – чтобы громче звенело, иначе кранты! Потом утащит такой бедолага пару бутылок пива или вина – и по новой в ЛТП, если не дальше.

Я же, когда вернулся (или, лучше сказать, «явился»), два года ишачил, как мог. Понятно, в одной какой-то конторе долго не зависал, мне всегда были по сердцу перемены, зигзаги и петли судьбы, хоть в них и не наблюдалось разнообразия. Работал грузчиком на овощебазе, сортировал рыбу на хладокомбинате, зимой нехило пристроился к одному господину сторожить и протапливать дачу – охранял его барахло и сколачивал ящики для грядущего урожая. Весной заделался электриком-контролером в Старом городе. Расхитители электричества были со мной на редкость щедры, я же видел насквозь все их манипуляции со счетчиками, поскольку и сам воровал таким же манером. Еще я подрабатывал землекопом (в коллектив не вписался!), был на подхвате у водителя мусоровоза, рабочим на стройке, потом мне все остобрыдло, и подался я в Белоруссию. Но через полгода и тамошний хлебушек стал мне горек.

Я вернулся в Литву и сразу учуял запах паленого: бывшая благоверная, буфетчица в одном министерстве, как раз подала на меня в розыск. С милицией вместе она облазила все известные и неизвестные ей забегаловки и оповестила весь мир, что они с Антукасом (моим шестилетним сынишкой) умирают в голоде и нищете. При этом она, понятно, посыпала голову панировкой и предусмотрительно удаляла с пальцев все, что блестит. Как ни крути – правда всегда на ее стороне (и на стороне государства). Сыскари откопали меня у некоего Стефановича, ветерана Армии крайовой, сапожника и забулдыги. Нагрянули, ясное дело, когда мы мирно усиживали бутылку. Велели принять божеский вид и следовать в отделение, а не то хуже будет. Так пригрозил сотрудник незримого фронта, забирая мой паспорт. Отважный Стефка хотел было за меня вступиться, но было поздно. Я понял, что снова влип, и сам себе не поверил, когда бестрепетной рукой подписал обещание «в течение двадцати дней» устроиться на работу, трудиться для общего блага, а если… тогда… пусть меня постигнет!. и прочее.

В отделении, как ни странно, поверили, будто я, сломя голову, понесусь на стройку, где вечная нехватка рабочих рук, – и вернули паспорт! Мне здорово полегчало, когда я снова оказался на свежем воздухе. Собрался с духом, почапал к одному знакомому скульптору и довольно легко заработал пятерку. За разгрузку вонючего тракторного прицепа – всякие там мешки с цементом и подгнившие доски. Мой благодетель мастерил памятники. Когда завершилась разгрузка, «шеф» подал стакан бормотухи, вручил гонорар, позволил ополоснуться, плеснул по второй и заботливо пожелал сматываться подальше: паспорт, мол, при тебе! Пока хватятся, пока то да се… Ха, сытый вразумляет голодного! Он тоже платил алименты, еще какие, но это ему не в напряг – денег-то уйма, и бывшая благоверная яму не роет, а заманивает обратно, выпячивает свои прелести, слезы льет. Только маэстро уже не дурак – за дешево не купишь! На хрен ему супруга? Столько классных чувих вешаются на шею, ласково щиплют за усики и т. п., и никакой там верности, никакого занудства, вроде всяких паршивых уз Гименея. Куда мне!